«Блокадный дневник»: шоковый аттракцион или фрагмент реальности?

29 декабря 2020 года

Объявлено, что в число номинантов на российскую премию «Золотой орел» вошел игровой фильм «Блокадный дневник» о блокаде Ленинграда. Он снят режиссером Андреем Зайцевым по собственному сценарию. В октябре 2020 года фильм получил Гран-при 42-го Московского международного кинофестиваля. Церемония вручения премий «Золотой орел» запланирована на 22 января.

«Андрей Зайцев – храбрый, честный, ищущий свой путь режиссер, снявший достойное кино, которое непременно надо смотреть», – пишет в «Новой газете» Лариса Малюкова.

Премьера фильма была запланирована на 9 мая 2020 года, однако из-за ситуации с пандемией коронавируса перенесена на 2021 год.

Февраль 1942 года. Ленинград завален снегом и парализован холодом и голодом. У главной героини фильма Ольги (актриса Ольга Озоллапиня) умер муж. Она идет пешком через весь город к своему отцу-врачу (актер Сергей Дрейден), чтобы проститься с ним и попросить у него прощения.

Режиссер документального и игрового кино Андрей Зайцев родился в 1975 году в Москве. Окончил журфак МГУ и Высшие курсы сценаристов и режиссеров (курс Александра Митты). Руководитель киностудии «Сентябрь».

Снял игровые фильмы о современной молодежи «Бездельники» и «14+».

Дважды лауреат премии «Золотой Орел». Лауреат премии «Лавровая ветвь» в номинации лучший полнометражный телевизионный фильм 2010 года за фильм «Виктор Астафьев. Веселый солдат». Лауреат премии «Лавровая ветвь» в номинации лучший документальный сериал, цикл документальных программ 2012 года за фильм «Моя великая война».

Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» по Facebook Messenger побеседовал с режиссером Андреем Зайцевым.

Олег Сулькин: Спасибо за фильм, Андрей. Он не отпускает уже несколько дней. Для меня вообще стало неожиданностью, что вы сняли такое кино. Когда мы с вами пять лет назад на Берлинале беседовали по поводу фильмов «Бездельники» и «14+», вы согласились, что они намеренно утешительные, светлые и добрые. И вот невероятный прыжок в какую-то совершенно другую жанровую и интонационную вселенную. Что стало для вас главным побудительным мотивом этого проекта?

Андрей Зайцев: Сценарий «Блокадного дневника» я написал еще десять лет назад. Я был в гостях у моего коллеги режиссера Алексея Попогребского и увидел у него «Блокадную книгу» Даниила Гранина и Алеся Адамовича. Когда я ее прочитал, то реакцией был шок. Потрясение было таким сильным, что я понял, – пусть это звучит пафосно, что мой профессиональный и гражданский долг – снять кино о блокаде и рассказать, что пришлось пережить людям в первую блокадную зиму Ленинграда 1942 года, самую суровую, самую тяжелую. Несмотря на хронику, которая осталась, я такой зимы, таких страданий нигде прежде не видел. А дальше я стал читать воспоминания блокадников, смотреть интервью с ними и потихоньку набирать материал, из которого и сложилось кино.

О.С.: А когда к списку источников добавилась Ольга Берггольц?

А.З.: Конечно же, я не мог пройти мимо «Дневных звезд», автобиографической повести Ольги Берггольц, в которой она описывает свой поход к отцу через блокадный город. Прочитав эту книгу, я понял, что это для меня своего рода палочка-выручалочка, что именно через жанр роуд-муви, где героиня по мере движения по городу сталкивается с разными людьми, попадает в разные ситуации, я могу рассказать о блокаде. И, конечно, очень важен финальный разговор героини с ее отцом, который несет ключевой гуманистический посыл.

О.С.: Я считаю, что вам удалось показать блокаду как катастрофу экзистенциального уровня, ведущую к расчеловечиванию. Соседка главной героини принимает решение не кормить младенца, чтобы попытаться спасти двух других старших детей. Хочешь забыть ощущение ужаса и горя, но неумолчный плач голодного ребенка нестерпимым рефреном-напоминанием звучит в ушах еще долго после просмотра. Вы для себя заранее обозначили красную черту, которую нельзя переступать?

А.З.: Голод – самое страшное испытание. Можно привыкнуть к обстрелам, бомбежкам, боли. К голоду привыкнуть невозможно. Весь организм кричит – накорми меня! Каждая клеточка тела, каждая мышца, каждый сосудик. И мозг начинает разрушаться. План немцев как раз и заключался в том, чтобы голодом расчеловечить блокадный город, превратить его жителей в обезумевших животных. Но это им не удалось. Гранин замечает, что большинство блокадников умирали достойно, не расчеловеченными.

О.С.: В этом смысле показателен эпизод, где люди, стоящие в очереди за хлебом, видят, как из случайно опрокинувшейся тележки падают в снег драгоценные кирпичики хлеба, предназначавшиеся детскому дому. И люди как сомнамбулы тянутся к хлебу, несмотря на вопли перевозчика: «Нельзя! Это детям!». Инстинкт выживания противостоит осознанию человечности. Трагическая дилемма...

А.З.: Люди стояли в очереди за хлебом по многу часов в день. В конце января 1942 года было три дня подряд, когда в Ленинграде хлеба вообще не было – сломался хлебозавод. Да, люди из очереди на мгновение потеряли контроль. Но человечность возобладала над инстинктом. Для меня это самое важное. Красная черта, которую я для себя установил, касалась степени натуралистичности. В воспоминаниях блокадников есть такие страшные вещи, которые я, как я понял, просто не смог бы показать. И зритель смотреть бы не стал, ушел бы из зала или выключил телевизор. Но все, что показано, это подлинная правда. Фактически мой фильм – попытка визуализировать воспоминания блокадников.

О.С.: Эпизод с очередью вам вменяют в вину ваши критики. Они даже усмотрели в нем кальку с американских хоррор-фильмов про зомби. Строго говоря, какую-то формальную аналогию можно заметить. Как говорится, каждый видит то, что хочет увидеть. Я, например, увидел свой любимый с юности город таким, каким никогда не видел прежде. Засыпанный снегом, остановившийся, окаменевший, безмолвный. Как рождался в процессе работы над фильмом образ блокадного города?

А.З.: Блокадники пишут, что в городе стояла гробовая тишина, что он был похож на замерзшее подземное царство, страшно красивое, с гигантскими сосульками, с текучими формами зданий и ландшафтов, как на картинах Дали. В кинохронике этого города я нахожу очень мало, уж не знаю, почему. В рассказах блокадников о январе-феврале 1942 года – он один, а в хронике – совсем другой. Только несколько кадров я видел, которые подтверждают их воспоминания. Есть еще хроника марта, когда чистили Невский проспект, там женщины колют ломами лед, и эти горы льда порой выше человеческого роста. Убирают женщины, потому что почти все мужчины за зиму умерли. Реально воссоздать в декорациях тот словно заколдованный, заваленный сугробами, скованный льдом город для нас было нереально дорого, и мы воспользовались компьютерной графикой, «зеленым экраном». Работа с компьютерной графикой оказалась даже сложней, чем съемки фильма. Мы должны были создать город, которого нет ни на фотографиях, ни в хронике. Но все это есть в воспоминаниях блокадников. Вообще, массовый голод — это такая страшная тема, что в нее нельзя лезть с какими-либо домыслами и фантазиями.

О.С.: Что заметно, в этом городе почти нет признаков власти. Люди пытаются выжить сами по себе. Звучит сигнал воздушной тревоги, и какой-то заполошный парень бегает по улицам, призывая людей прятаться в бомбоубежище. Могильщики укладывают обледеневшие трупы штабелями в грузовики, которые вывозят их в братские могилы. Ну да, очереди за хлебом. Радио, по которому передают классическую музыку. И все. А где власть? Такое ощущение, что вы сознательно обошли эту тему: народ и власть.

А.З.: Я себя выношу за скобки. Я воспроизвожу то, что рассказали блокадники. Мой фильм — это только часть правды. Невозможно в одном фильме передать всю правду о блокаде. Как говорил Виктор Петрович Астафьев, нет единой правды о войне. У каждого солдата была своя война, своя правда о войне. Берггольц, например, пишет в дневниках, что в январе-феврале 42-го в Ленинграде власти особо не чувствовалось. Но при этом я читаю, что и убирали трупы после обстрелов, и привозили хлеб в магазины, почтальоны разносили письма. Но мы всего этого не показали, поскольку наша героиня шла дальше, к дому отца, который жил и работал на другом конце города.

О.С.: В некоторых рецензиях затрагивается очень болезненный вопрос о неизбежности блокады Ленинграда. Можно ли было ее предотвратить и избежать огромных жертв? Большое возмущение, в частности, вызвало высказанное предположение о том, что, может быть, имело смысл сдать город немцам? Что вы об этом думаете?

А.З.: Все эти разговоры возникают оттого, что люди поверхностно знают историю. Если бы сдали город нацистам, то преобладающая часть населения была бы просто уничтожена, а остальных загнали бы в гетто или переселили бы в лагеря, чтобы позже тоже уничтожить, заморить голодом. Свои планы немцы не скрывали: взять Ленинград малой кровью. В таких ситуациях города не сдают. Психологический фактор важен. Сдали бы Ленинград, возможно, не выстояла бы Москва. В такой катастрофической ситуации, которая сложилась для Советского Союза в первые два года войны, надо было сражаться до последнего, выбора не было.

О.С.: Как мы видим, война не уходит в прошлое, оставаясь в повестке горячих дискуссий. В этой связи как вы относитесь к известному лозунгу-призыву «Можем повторить!»?

А.З.: С ужасом отношусь. Страшными жертвами и страданиями мы заплатили за эту победу. Война — это трагедия, и надо стремиться ее избежать любыми возможными способами. Как говорил Астафьев, – цитирую – «надо не героическую войну показывать, а пугать – война отвратительна. Надо постоянно напоминать о ней людям, чтобы не забывали. Носом, как котят слепых тыкать в нагаженное место, в кровь, в гной, в слезы, иначе ничего от нашего брата не добьешься». Что мы “можем повторить”?! Это же части тела твоего ребенка будут собирать после обстрела. Это же твоих отца и мать повесят или расстреляют. Войны начинают политики и военные, а жертвами всегда становится мирное население.

Источники

править
 
Эта статья содержит материалы из статьи ««Блокадный дневник»: шоковый аттракцион или фрагмент реальности?», опубликованной VOA News и находящейся в общественном достоянии (анг., рус.). Автор: Олег Сулькин.
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.