Гидон Кремер и другие: романтизм с комментариями

26 октября 2018 года

Москвичи услышали скрипку работы Амати 1641 года, на которой Кремер играет. В афише значились Шуберт, Десятников и Сильвестров. Программа была составлена остроумно и проницательно - как музыкальные «переговоры» между композиторами разных времен, когда предшественник вдохновляет потомков, но каждый раз - по-иному.

Любопытно и акустически продуктивно сопоставление опусов Шуберта и Валентина Сильвестрова (оно называлось «Schubert meets Silvestrov”), когда творения обоих композиторов по желанию Сильвестрова исполнялись поочередно и без перерыва, и возникающий диалог между композиторами двух столетий, мыслящими в одном русле, но, как ни крути, разделенными хронологической ментальностью, сразу обозначил задачу Кремера. Сильвестров, посвятивший Гидону Кремеру исполненный на концерте цикл «Пять пьес для скрипки и фортепиано», не боится писать почти традиционные серенады, ноктюрны и менуэты, где ностальгия по романтическому (не только шубертовскому) мышлению чуть ли не перекрывает степень романтизма оригинала. Принцип «роялист больше, чем король» дает о себе знать тем сильнее, чем сложней (а может, безнадежней) попытка нашего современника почувствовать себя на безусловном эмоциональном возвышении, там, где находились творцы, обитатели позапрошлого века. Конфликт погружения в прошлое и подспудной невозможности этого, кажется, суть композиций Сильвестрова. И этот миф о «корнях» и потерянном рае (выраженный, по словам Кремера, в отменной тональной музыке, которая живет в мире, ориентированном большей частью «на постдодекафонию и сложность электронной музыки») - нерв выступления скрипача в дуэте с пианистом Георгием Осокиным.

Другое сопоставление, совершенно иного типа, не менее захватывало.

Музыка Шуберта из цикла «Зимний путь» стала для Леонида Десятникова его очередным «макгаффином» (любимое словцо автора, термин кинорежиссера Хичкока, по смыслу - толчок замысла, «некий предмет, вокруг которого строится произведение»). «Шарманщик» дал Десятникову возможность сочинить опус под названием «Как старый шарманщик», где слово «как» - ключевое для понимания замысла. Трудно описать ассоциации, вызванные романтически-депрессивным Шубертом у романтического (по-своему) Десятникова, который, тем не менее, прекрасно знает: ирония — это романтизм наших дней. Слово «как» позволяет включить расцветку: на скупой мелодический остов шубертовской песни наворачивается довольно цветастый - и достаточно колючий — музыкальный «кокон», применительно к которому нельзя не вспомнить слова Десятникова: «звучащий предмет должен существовать как напряженное тело» а музыка, есть «параллельная психоделическая реальность».

Шуберт у композитора почти сразу уходит в тень, а на поверхность выступает иное. Кантилена, пытающаяся стать дискретной. А может, наоборот: рваные ритмы в поисках связности. Слово «шарманка» неминуемо ведет автора к наблюдению за безнадежным стремлением «низкого» и уличного стать «высоким» и «концертным». К звуку как бы «расстроенных» инструментов, которые все время стремятся «настроиться», но не настраиваются - совсем уж, до конца. И диссонансы, которые тщетно «преодолеваются» - в сторону благозвучности, но не могут быть преодолены. Как будто слепой скрипач из пушкинского «Моцарта и Сальери» играет смешливому гению, проходящему мимо. Как сообщник. И слушатели ловят ноты, роняемые в пустоту.

Это пылкая и одновременно очень рациональная музыка, которую сам композитор назвал «комментарием». Она обрывается на полуслове, как будто автор устал рефлектировать. Но мы помним, что Святослав Рихтер назвал Десятникова «Ленинградским Шубертом».

Кремер и его оркестр осваивали многослойный конгломерат с большой серьезностью. Как апофеоз существенного. Эксцентрика аккордов Десятнмкова говорила сама за себя.

Сыгранная после Десятникова музыка самого Шуберта — его Фантазия для скрипки и фортепиано (в переложении для скрипки и струнного оркестра) показала, что такое подлинное романтическое смятение. Важно, что нам сейчас оно кажется не взрывом, как современникам Шуберта, а чем-то вполне шелковистым. В двадцать первом веке давно другие представления о смятении, и тем более — после исполнения встык за «Как старым шарманщиком», норовисто сбежавшим из зоны комфорта. И прекрасно, что Кремер играл Шуберта чуть суховато: чувственно, но не чувствительно, без признаков расслабляющего «уюта» или квазиромантического декоративного «бунтарства». Что в протяжной части, помеченной автором как Andante Molto, что в финале. где простор для Presto. Так, кажется, и должно быть, чтобы Шуберт - сейчас - был признан «своим». Каждое поколение, как говорил Иосиф Бродский, знает, на что ему наводить увеличительное или уменьшительное стекло.

Источники

править
 
 
Creative Commons
Эта статья содержит материалы из статьи «Гидон Кремер и другие: романтизм с комментариями», автор: Майя Крылова, опубликованной Ревизор.ру и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) — указание автора, оригинальный источник и лицензию.
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots в архив и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.