«Блокадный дневник»: шоковый аттракцион или фрагмент реальности?
29 декабря 2020 года
Объявлено, что в число номинантов на российскую премию «Золотой орел» вошел игровой фильм «Блокадный дневник» о блокаде Ленинграда. Он снят режиссером Андреем Зайцевым по собственному сценарию. В октябре 2020 года фильм получил Гран-при 42-го Московского международного кинофестиваля. Церемония вручения премий «Золотой орел» запланирована на 22 января.
«Андрей Зайцев – храбрый, честный, ищущий свой путь режиссер, снявший достойное кино, которое непременно надо смотреть», – пишет в «Новой газете» Лариса Малюкова.
Премьера фильма была запланирована на 9 мая 2020 года, однако из-за ситуации с пандемией коронавируса перенесена на 2021 год.
Февраль 1942 года. Ленинград завален снегом и парализован холодом и голодом. У главной героини фильма Ольги (актриса Ольга Озоллапиня) умер муж. Она идет пешком через весь город к своему отцу-врачу (актер Сергей Дрейден), чтобы проститься с ним и попросить у него прощения.
Режиссер документального и игрового кино Андрей Зайцев родился в 1975 году в Москве. Окончил журфак МГУ и Высшие курсы сценаристов и режиссеров (курс Александра Митты). Руководитель киностудии «Сентябрь».
Снял игровые фильмы о современной молодежи «Бездельники» и «14+».
Дважды лауреат премии «Золотой Орел». Лауреат премии «Лавровая ветвь» в номинации лучший полнометражный телевизионный фильм 2010 года за фильм «Виктор Астафьев. Веселый солдат». Лауреат премии «Лавровая ветвь» в номинации лучший документальный сериал, цикл документальных программ 2012 года за фильм «Моя великая война».
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» по Facebook Messenger побеседовал с режиссером Андреем Зайцевым.
Олег Сулькин: Спасибо за фильм, Андрей. Он не отпускает уже несколько дней. Для меня вообще стало неожиданностью, что вы сняли такое кино. Когда мы с вами пять лет назад на Берлинале беседовали по поводу фильмов «Бездельники» и «14+», вы согласились, что они намеренно утешительные, светлые и добрые. И вот невероятный прыжок в какую-то совершенно другую жанровую и интонационную вселенную. Что стало для вас главным побудительным мотивом этого проекта?
Андрей Зайцев: Сценарий «Блокадного дневника» я написал еще десять лет назад. Я был в гостях у моего коллеги режиссера Алексея Попогребского и увидел у него «Блокадную книгу» Даниила Гранина и Алеся Адамовича. Когда я ее прочитал, то реакцией был шок. Потрясение было таким сильным, что я понял, – пусть это звучит пафосно, что мой профессиональный и гражданский долг – снять кино о блокаде и рассказать, что пришлось пережить людям в первую блокадную зиму Ленинграда 1942 года, самую суровую, самую тяжелую. Несмотря на хронику, которая осталась, я такой зимы, таких страданий нигде прежде не видел. А дальше я стал читать воспоминания блокадников, смотреть интервью с ними и потихоньку набирать материал, из которого и сложилось кино.
О.С.: А когда к списку источников добавилась Ольга Берггольц?
А.З.: Конечно же, я не мог пройти мимо «Дневных звезд», автобиографической повести Ольги Берггольц, в которой она описывает свой поход к отцу через блокадный город. Прочитав эту книгу, я понял, что это для меня своего рода палочка-выручалочка, что именно через жанр роуд-муви, где героиня по мере движения по городу сталкивается с разными людьми, попадает в разные ситуации, я могу рассказать о блокаде. И, конечно, очень важен финальный разговор героини с ее отцом, который несет ключевой гуманистический посыл.
О.С.: Я считаю, что вам удалось показать блокаду как катастрофу экзистенциального уровня, ведущую к расчеловечиванию. Соседка главной героини принимает решение не кормить младенца, чтобы попытаться спасти двух других старших детей. Хочешь забыть ощущение ужаса и горя, но неумолчный плач голодного ребенка нестерпимым рефреном-напоминанием звучит в ушах еще долго после просмотра. Вы для себя заранее обозначили красную черту, которую нельзя переступать?
А.З.: Голод – самое страшное испытание. Можно привыкнуть к обстрелам, бомбежкам, боли. К голоду привыкнуть невозможно. Весь организм кричит – накорми меня! Каждая клеточка тела, каждая мышца, каждый сосудик. И мозг начинает разрушаться. План немцев как раз и заключался в том, чтобы голодом расчеловечить блокадный город, превратить его жителей в обезумевших животных. Но это им не удалось. Гранин замечает, что большинство блокадников умирали достойно, не расчеловеченными.
О.С.: В этом смысле показателен эпизод, где люди, стоящие в очереди за хлебом, видят, как из случайно опрокинувшейся тележки падают в снег драгоценные кирпичики хлеба, предназначавшиеся детскому дому. И люди как сомнамбулы тянутся к хлебу, несмотря на вопли перевозчика: «Нельзя! Это детям!». Инстинкт выживания противостоит осознанию человечности. Трагическая дилемма...
А.З.: Люди стояли в очереди за хлебом по многу часов в день. В конце января 1942 года было три дня подряд, когда в Ленинграде хлеба вообще не было – сломался хлебозавод. Да, люди из очереди на мгновение потеряли контроль. Но человечность возобладала над инстинктом. Для меня это самое важное. Красная черта, которую я для себя установил, касалась степени натуралистичности. В воспоминаниях блокадников есть такие страшные вещи, которые я, как я понял, просто не смог бы показать. И зритель смотреть бы не стал, ушел бы из зала или выключил телевизор. Но все, что показано, это подлинная правда. Фактически мой фильм – попытка визуализировать воспоминания блокадников.
О.С.: Эпизод с очередью вам вменяют в вину ваши критики. Они даже усмотрели в нем кальку с американских хоррор-фильмов про зомби. Строго говоря, какую-то формальную аналогию можно заметить. Как говорится, каждый видит то, что хочет увидеть. Я, например, увидел свой любимый с юности город таким, каким никогда не видел прежде. Засыпанный снегом, остановившийся, окаменевший, безмолвный. Как рождался в процессе работы над фильмом образ блокадного города?
А.З.: Блокадники пишут, что в городе стояла гробовая тишина, что он был похож на замерзшее подземное царство, страшно красивое, с гигантскими сосульками, с текучими формами зданий и ландшафтов, как на картинах Дали. В кинохронике этого города я нахожу очень мало, уж не знаю, почему. В рассказах блокадников о январе-феврале 1942 года – он один, а в хронике – совсем другой. Только несколько кадров я видел, которые подтверждают их воспоминания. Есть еще хроника марта, когда чистили Невский проспект, там женщины колют ломами лед, и эти горы льда порой выше человеческого роста. Убирают женщины, потому что почти все мужчины за зиму умерли. Реально воссоздать в декорациях тот словно заколдованный, заваленный сугробами, скованный льдом город для нас было нереально дорого, и мы воспользовались компьютерной графикой, «зеленым экраном». Работа с компьютерной графикой оказалась даже сложней, чем съемки фильма. Мы должны были создать город, которого нет ни на фотографиях, ни в хронике. Но все это есть в воспоминаниях блокадников. Вообще, массовый голод — это такая страшная тема, что в нее нельзя лезть с какими-либо домыслами и фантазиями.
О.С.: Что заметно, в этом городе почти нет признаков власти. Люди пытаются выжить сами по себе. Звучит сигнал воздушной тревоги, и какой-то заполошный парень бегает по улицам, призывая людей прятаться в бомбоубежище. Могильщики укладывают обледеневшие трупы штабелями в грузовики, которые вывозят их в братские могилы. Ну да, очереди за хлебом. Радио, по которому передают классическую музыку. И все. А где власть? Такое ощущение, что вы сознательно обошли эту тему: народ и власть.
А.З.: Я себя выношу за скобки. Я воспроизвожу то, что рассказали блокадники. Мой фильм — это только часть правды. Невозможно в одном фильме передать всю правду о блокаде. Как говорил Виктор Петрович Астафьев, нет единой правды о войне. У каждого солдата была своя война, своя правда о войне. Берггольц, например, пишет в дневниках, что в январе-феврале 42-го в Ленинграде власти особо не чувствовалось. Но при этом я читаю, что и убирали трупы после обстрелов, и привозили хлеб в магазины, почтальоны разносили письма. Но мы всего этого не показали, поскольку наша героиня шла дальше, к дому отца, который жил и работал на другом конце города.
О.С.: В некоторых рецензиях затрагивается очень болезненный вопрос о неизбежности блокады Ленинграда. Можно ли было ее предотвратить и избежать огромных жертв? Большое возмущение, в частности, вызвало высказанное предположение о том, что, может быть, имело смысл сдать город немцам? Что вы об этом думаете?
А.З.: Все эти разговоры возникают оттого, что люди поверхностно знают историю. Если бы сдали город нацистам, то преобладающая часть населения была бы просто уничтожена, а остальных загнали бы в гетто или переселили бы в лагеря, чтобы позже тоже уничтожить, заморить голодом. Свои планы немцы не скрывали: взять Ленинград малой кровью. В таких ситуациях города не сдают. Психологический фактор важен. Сдали бы Ленинград, возможно, не выстояла бы Москва. В такой катастрофической ситуации, которая сложилась для Советского Союза в первые два года войны, надо было сражаться до последнего, выбора не было.
О.С.: Как мы видим, война не уходит в прошлое, оставаясь в повестке горячих дискуссий. В этой связи как вы относитесь к известному лозунгу-призыву «Можем повторить!»?
А.З.: С ужасом отношусь. Страшными жертвами и страданиями мы заплатили за эту победу. Война — это трагедия, и надо стремиться ее избежать любыми возможными способами. Как говорил Астафьев, – цитирую – «надо не героическую войну показывать, а пугать – война отвратительна. Надо постоянно напоминать о ней людям, чтобы не забывали. Носом, как котят слепых тыкать в нагаженное место, в кровь, в гной, в слезы, иначе ничего от нашего брата не добьешься». Что мы “можем повторить”?! Это же части тела твоего ребенка будут собирать после обстрела. Это же твоих отца и мать повесят или расстреляют. Войны начинают политики и военные, а жертвами всегда становится мирное население.
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
