«Написано на коже» и «Траурная ночь» Кэти Митчелл в Большом
29 апреля 2017 года
Гастрольные спектакли прошли в рамках диалога ГАБТа с оперным фестивалем в Экс-ан-Провансе. Именно там были показаны премьеры оперы “Написано на коже” и спектакля “Траурная ночь”.
Один из самых известных европейских оперных фестивалей, чья родословная началась в 1948 году, начинает тесное сотрудничество с Большим театром. В Россию со спектаклями Митчелл приезжал интендант фестиваля Бернар Фокрулль, в частности, для того, чтобы прочесть лекцию о современной стратегии оперных фестивалей. Летом Большой едет во Францию, чтобы дать концертное исполнение “Евгения Онегина”, с музыкальным руководителем ГАБТА Туганом Сохиевым за пультом. Режиссерские имена фестиваля появятся на афише московского театра: в планах Большого — генделевская “Альцина” в постановке той же Митчелл. Так что очное знакомство московской публики с ее стилем более чем своевременно.
Фестиваль в Провансе считается форпостом современной музыки, и неудивительно, что первая из двух гастрольных постановок — опера, написанная сравнительно недавно. Британский композитор Джордж Бенджамин и либреттист Мартин Кримп создали любопытную конструкцию: один смысловой и эмоциональный слой поверх другого. При этом слои подвергаются диффузии, проникая друг в друга, а колючий и терпкий текст по значению равновелик партитуре. Средневековая история о ревнивом муже, убившем любовника жены и скормившем неверной супруге его сердце, помещена как бы между эпохами, во временной петле. А может, это ожившие миниатюры из некой книги, которую рисует герой оперы, молодой художник.
Это не опера, а калейдоскоп. Персонажи упоминают бонусные мили и средневековые виселицы, порнофильмы и пытки во имя закона Героиня не умет читать, а юноша времен крестовых походов рассуждает о бетонных автострадах. Кровь и секс правят миром во все времена, нарушение запрета так сладостно для человека, а название оперы зарыто в реплике “пусть будет бесценна каждая книга, ибо она написана на коже”. При этом железная режиссерская рука Митчелл сплавляет все это в выверенную систему, поражающую по принципу “логично о нелогичном”. Несколько “стылая”, почти ничем не напоминающая средневековую, но крепко сбитая и четко продуманная музыка провоцирует на поиски атональных аналогов в прошлом. Хрустальный звук арфы встречается с тридцатью инструментами в группе перкуссии, мандолина дружит с виолой да гамба, а им подпевает стеклянная гармоника. И мелодекламация рулит.
Персонажи по имени Ангелы (хотя одеты они в черное) выстраивают поведение людей, воспроизводя их порывы и грехи, словно в лабораторной колбе. Они выносят на сцену нужный реквизит, помогают людям переодеваться — и сами воплощаются в людей, искушая их, провоцируя, воссоздавая историю тринадцатого века, словно в современном следственном эксперименте. Такие вот слуги рока и орудия судьбы. И “воздух снов”, как говорит Кэти Митчелл. Вполне богоборческие вернее, насмешливые — в сторону людей — реплики ангелов (“придумай человека — и потопи его”) уравновешены их же нервной усталостью: участие в запутанных жизнях людей не проходит даром.
С одной стороны, это вполне концептуальная вещь, в рамках которой излюбленные словечки постмодернизма, “гипертекст” и “интертекст”, чувствуют себя вполне вольготно. Либретто устроено так, что реплики персонажей снабжены упоминанием о себе же, в третьем лице: “Нет!”, говорит женщина”. Кажется, что финальная фраза про ангелов, которые “с холодным интересом” наблюдают за самоубийством героини, описывает и взгляд постановщика. Но несомненно и то, что все эти “тексты” парадоксально окрашены чувством, тем более сильным, что оно притворяется бесстрастным. Режиссер виртуозно балансирует на грани переживания и отстранения, соединяя разные типы театров. Точно так же устроена сценография Вики Мортимер: двухъярусная конструкция, верхнее помещение — для экспериментаторов. Нижнее — для подопытных. Между ними — смежная комната, где смыкаются поиски и находки, формируются не благие намерения и оперативно мостится дорога в ад. Кинокритики видят тут монтаж без фильма, мистики — точку схода неба и земли, а театралы — эффектный игровой прием, обнажающий театральность. И все при этом правы.
Солисты разыгрывают эту полу-мистерию — полутриллер с тонким пониманием двойственности, да и поют очень неплохо, что Джереми Карпентер (Хозяин) или Агнесса (Вера-Лотта Бёкер), что Юноша, пришедший в мир из ангельских недр (контратенор Тим Рид.) Да и оркестр Большого театра проявил чудеса под управлением дирижера Франка Оллю.
В “Траурной ночи” (а это зрелище иного типа), по сути, рассматривается та же глобальная проблема: соотношение преходящего и вечного. Некоторые траурные кантаты Баха (во фрагментах) собраны вместе, отчего создалась как бы новая кантата. (Хочется сразу отметить превосходный французский ансамбль “Пигмалион”, играющий на старинных инструментах, и деликатно-точного дирижера Рафаэля Пишона). Кантатам дано сценическое прочтение. И это не прихоть Митчелл, решившей, вроде бы неясно зачем, взять музыку, которую принято считать самодостаточной.
На сцене происходят поминки. За большим столом, под низко висящими лампами, выхватывающими (в том числе, и символически) кусок света из окружающего мрака, сидят четверо солистов. Два сына и две дочери. Только что похоронившие отца, фигура которого неясной тенью, как воспоминание, видится вдали. Дети делают что-то обыденное, неизбежное, ритуальное, то, что делали до них миллионы раз, и будут делать после них — пакуют отцовы вещи, пьют вино в память, ужинают, убирают посуду — и тихо плачут. Внешних движений немного, и почти все они бытовые. А в душе у детей грохочут грозы и вопрошания к небу. Именно о грозах и вопрошании говорят и музыка кантат Баха, и слова этих кантат. “Трепещет немощное сердце”. “Наш слезный путь”. Контраст обыденно-житейско-камерного и бесконечной космической бездны, диалог живых со смертью есть главный нерв этого спектакля. А финал, когда все кончено, когда дети расходятся, но жизнь продолжается, в надежде на милосердие небес, исполнен тихой, но больно стреляющей в сердце правды.
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
