«Окно в Америку» Ирины Чайковской
10 сентября 2020 года
«Окно в Америку» – так называется новая книга писательницы, живущей в пригороде Вашингтона, главного редактора американского русскоязычного литературно-художественного журнала «Чайка» Ирины Чайковской. В книге собраны написанные автором материалы (статья, очерки, рецензии, интервью) как о хорошо известных «русских американцах» (Иосиф Бродский и Лев Лосев), так и о людях, малоизвестных современному читателю, таких, например, как Валентина Синкевич или Михаил Богуславский. Всех их автор называет «стражами русской культуры» в Америке. О том, как писалась книга, и почему ее герои заслуживают долгой памяти, причем не только на американской земле, Ирина Чайковская рассказала в беседе с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки».
Вадим Массальcкий: Как родилась эта книга, и сколько лет она писалась?
Ирина Чайковская: Я бы сказала, что книга не писалась, а создавалась. И создавалась по ходу самой жизни. Двадцать лет я в Америке. Так получилось, что в самом первом городе, где мы с мужем оказались, мы сблизились с семьей музыканта Михаила Богуславского. И так вышло, что первое интервью, которое вошло в эту книгу, – это было интервью с Михаилом Яковлевичем Богуславским, альтистом, профессором. Он работал в местной консерватории, а в СССР был одним из создателей первого в стране Московского камерного оркестра. И это стало началом книги.
Я человек, преданный русской культуре, пишу по-русски, читаю по-русски. Надо сказать, что в Америке не чинят препятствий для развития всех национальных культур. И русской, и китайской, и латиноамериканской. Пожалуйста, делай это. У нас есть школы, есть возможность издавать журналы. В США много больших русскоязычных общин. И вот когда позднее мы с мужем переехали в Бостон, то, естественно, сблизились с той русскоязычной общиной, которая там жила и процветала. И там я нашли многих своих героев.
В.М.: Кто из них произвел на вас самое сильное впечатление?
Первая большая глава моего «Окна в Америку» называется «Стражи русской культуры». Это люди, которые создавали здесь пласт русской культуры. В Бостоне таким человеком был, конечно, Наум Моисеевич Коржавин. В Бостоне мы каждое воскресенье ездили к нему и к Любови Семеновне, его супруге. Это был необыкновенный человек. Мудрец, у которого я брала много интервью, о котором я много писала: о его стихах, о его прозе. Один из очерков о нем у меня начинается с платоновского определения Сократа, что он внешне был не очень красив. Тоже самое можно было бы сказать о Коржавине в старости. Но внутри – сокровище, внутри помещается как бы Бог.
Коржавин – это был человек, который все освещал вокруг себя, и я благодарна судьбе, что она дала мне возможность быть рядом какое-те время с этой чудесной парой: Наумом Моисеевичем и Любовью Семеновной. Я слушала и мне хотелось удивительную коржавинскую мудрость впитать. И первое мое впечатление от встречи с ним было очень сильным.
И.Ч.: Надо сказать, что Коржавин, хотя и следил за нашими русскоязычными зарубежными журналами, не считал, что русская культура в Америке имеет какой-то смысл. Он говорил, что смысл имеет только то, что находится там, в России. И вообще всего мысли и устремления были там. Это был удивительный человек, который здесь, в Америке, в общем-то, не состоялся. Он ничего даже и не делал, чтобы состояться. Хотя его приглашали где-то читать лекции. И он их читал. Но укорениться он нигде не мог и не хотел. А ведь он приехал в Америку совсем не старым. Примерно лет сорок пять ему было.
В.М.: Пожалуй, Коржавин в своем отношении к развитию русской культуры в Америке не одинок. Есть немало людей, которые и сегодня считают, что у русскоязычных журналов, книг, театров нет здесь никаких шансов на выживание.
И.Ч.: Нет, я так не считаю. Во-первых, Господь знает, что там будет в будущем. Когда мне было лет сорок, я не представляла, что я буду жить за границей, что окажусь сначала в Италии, а потом в Америке. Но жизнь так сложилась.
Понимаете, русские люди, оказавшиеся в Америке, хотят говорить по-русски. Они хотят смотреть спектакли на русском языке, читать по-русски, писать по-русски. И потом, далеко не всякий русский автор захочет и сможет сразу писать по-английски. И не всякому это понравится. Могу в пример даже себя привести.
Вот в Бостоне есть замечательный режиссер, актриса Лиля Левитина. Я о ней тоже пишу в своей книге. Очерк о ней называется «Жизнь, отдай обещанное!».
Так вот, у нее тоже похожий, в чем-то, может быть, коржавинский взгляд на русское искусство в Америке. Она мне говорила, что вот я буду делать американский театр на английском языке, потому что русский театр в Америке никому не нужен. Имеется в виду, конечно, не русский театр вообще, а местные спектакли на русском языке. Но, по моему наблюдению, даже ее спектакли, поставленные с англоязычными актерами на бостонской сцене, даже эти спектакли посещались в основном русскоязычной публикой, было много молодежи. Мы с ней много спорили на эту тему. В книге есть эти споры.
С Коржавиным мы тоже «спорили по-страшному» на эту тему (об умирающей русской культуре в США). Наума Моисеевича я воспринимала как учителя. Я прислушивалась к его доводам, но все-таки осталась при своем мнении, иначе бы эта книга просто не сложилась.
В.М.: Ирина, а какие-то коржавинские строки вы могли бы прочесть сейчас?
И.Ч.: Не знаю, насколько хорошо я читаю стихи, но попробую. Это то, что можно назвать кредо Наума Коржавина. Начальной строкой я и назвала свой очерк «Тяжесть на смертных плечах»
В.М.: Скажите, а он, Коржавин, был верующим человеком?
И.Ч.: Да. Уже в зрелые годы он стал православным, при том, что он еврей и еврейству своему он не изменял, но ему очень важно было слиться с русским народом, с российским самосознанием. Он очень это любил, знал и понимал.
В.М.: Ирина, я понимаю, что вам дорог каждый ваш герой. Но вот о ком, из тех, кого вы хорошо знали лично, вы могли бы еще рассказать?
И.Ч.: В книге много очень дорогих моему сердцу людей. Это, например, поэтесса Валентина Алексеевна Синкевич. В моем сборнике три материала об этой прекрасной поэтессе, жившей в Филадельфии. Двенадцать лет мы дружили, дружили заочно. Я ведь лично никогда не видела ее. Она даже противилась, чтобы мы с мужем приехали. Она была необыкновенной красоты женщина. Но уже в старости не хотела, чтобы ее видели. Но разговаривали мы с ней практически каждый день.
Первый мой очерк к ее 90-летию она еще застала, потому как часто пишут уже после ухода человека. Я старалась писать при ее жизни. Жизни очень непростой.
Валентина Синкевич принадлежала ко второй волне эмиграции. Это те, кого в России чаще всего называли предателями, изменниками. Это те, кто в ходе войны оказался за границей, на территории Германии. И судьбы у них у всех были непростые. Они часто меняли имена, чтобы их не узнавали. Они разными путями оказывались за рубежом. Кстати, Сергей Львович Голлербах, нью-йоркский художник, о котором я тоже написала в своей новой книге, человек такой же трудной судьбы.
Валентину Алексеевну Синкевич увезли во время войны с Украины на работы в Германию, а потом, после войны, волею судеб она оказалась в Америке. И потому ее произведениям трудно было попасть в Россию. У Синкевич неожиданная поэтическая традиция. Необычное стихосложение. Необычная силлаботоника, рифма тоже необычная. Многие рецензенты пишут, что она переняла эту систему у американских поэтов. Но она начала писать еще в детстве, на Украине. Мне поэтому кажется, корни ее поэзии украинские, они уходят, в тот же раешник (одна из форм древнего тонического речитативного стихосложения, имеющего фольклорную основу – прим. В.М.)
Вот строчки из ее стихотворения «Портрет», которые я привожу в своем очерке о Валентине Алексеевне.
И.Ч.: Еще надо назвать одно имя – это Никлас Бурлак. Это удивительный человек – американский доброволец в Красной Армии во времена Великой Отечественной войны. Он прошел от Курска до Берлина. Когда-то в детстве я читала приключенческий роман Луи Буссенара «Капитан Сорви-голова», так вот для меня Никлас Бурлак – это такой же герой. Он сам написал книгу на английском языке «War and Love» («Война и любовь»). Дело в том, что молодым парнем он был влюблен в медсестру, погибшую позже на войне...
Книгу Бурлака я читала еще в рукописи. И когда я ее читала по-английски, у меня было ощущение, что читаю на русском. Там были русские интонации, русские имена, русские словечки.
Никлас – необыкновенный человек, судьба невероятная, приключения невероятные. И все правда. Он был пишущий человек, был режиссером, актером, еще в СССР. По отцу он украинец. Отец был участником восстания на броненосце «Потемкин». Бежал через российско-румынскую границу. Потом попал в Америку. Позже, в 1930-х годах, в числе американских специалистов его отец вместе с семьей приехал в СССР.
Я могу еще долго перечислять всех любимых героев своей книги. Это Илья Басс, Татьяна Белогорская, Евсей Цейтлин, Игорь Михалевич-Каплан, Соломон Волков, Иосиф Богуславский, Лев Бердников, Марина Хазанова, Нина Бейлина, Нина Зарецкая.
Всего в книге 37 героев. Далеко не все имена поместились в этот сборник. Остались еще видеоверсии интервью, которые не расшифрованы.
В.М.: Кто последний герой в вашей книге?
И.Ч.: Мой последний герой, конечно, не по значению, а последний в оглавлении - Борис Михайлович Казинец. Это человек, которого я уже не один год наблюдаю лично. Это народный артист Грузии, замечательный актер театра. Он приехал в США в начале 1990-х, но своей своей театральной судьбе не изменил. Он создал здесь Театр русской классики. Он уже 70 лет на сцене. В октябре мы готовимся отметить 90-летие ветерана нашей сцены. К своему нынешнему юбилею Борис Михайлович сделал новый моноспектакль, на основе пушкинского «Графа Нулина» и лермонтовской «Тамбовской казначейши». Это такой заочный поэтический поединок двух русских классиков. К сожалению, пандемия не дает пока возможности сделать премьеру. Но уже есть видеоверсия – фильм-спектакль. И я надеюсь, скоро мы его увидим.
В.М.: Скажите, а как вам удалось издать вашу книгу сейчас, во время пандемии?
И.Ч.: Книга 10 лет пролежала в одном издании. Хорошем издании. Не знаю, может, там чего-то испугались, может названия «Америка»? Я думала, что книга уже никогда не будет издана. Но я добавляла в нее все новые истории. В итоге получилось 511 страниц. И я очень благодарна издательству «Академический проект», которое напечатало мой сборник, с хорошей обложкой, с фотографиями всех героев. Книга уже побывала на одной из выставок в Москве, прошедшей, несмотря на пандемию. Плюс в электронном виде книгу можно будет приобрести.
В.М.: Ваше «Окно в Америку» – это все-таки окно в прошлое?
И.Ч.: Я думаю, что здесь и история, и память, и прошлое. И современность, конечно. Потому что эти люди живут среди нас. Следующий сборник, если он выйдет, будет больше посвящен детской, юношеской теме. Рассказам о русских учителях, о русскоязычных детских театральных студиях, которых у нас в Америке, много, которые каждый год организуют театральный фестиваль здесь, в Вашингтоне. Это будет еще одно «Окно в Америку», только уже в будущую.
И когда вы мне задаете вопрос о будущем русской культуры в Америке, я как раз гляжу вот в эту сторону. Мы не знаем, что там произойдет дальше. Будет ли новая волна русскоязычной эмиграции? А может будет какая-то конвергенция культур? Но то, что русская культура на американской почве прорастила какие-то зерна и дала какие-то всходы, это и без микроскопа понятно. Мы должны собирать и сохранять это по крупицам, чтобы люди знали, помнили. И не только здесь, но и в России. Очень многие в России сегодня так «замордованы» пропагандой, что они не только не видят, что происходит в Америке, но и не видят, что реально происходит у них дома. Поэтому эта книга, надеюсь, поможет им лучше понять свою собственную страну – Россию.
Журналист, блогер, специализируется на теме американо-российских отношений
Оператор, продюсер программы "Настоящее время. Итоги". на "Голосе Америки" с 2014
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
