«Послезавтра анекдоты Довлатова» и «Вспомним прошлое, заглянем в будущее»
31 января 2017 года
Петербургский режиссер Дмитрий Егоров известен многим новосибирским зрителям. Его постановки вызывают огромный интерес. Они притягивают не только своими нестандартными решениями, но и той злободневностью, которая есть в каждом спектакле. Спектакли Егорова настолько цепляют, что не можешь понять, как он это делает. Если хотите — дергает за еще незажившую рану, которая постоянно болит. Он как врач, который указывает на причины болезни. Причем показывает в таком свете, что становится стыдно и хочется сказать: «Боже, разве можно было такое допустить?»
В этом материале я хочу проследить развитие и изменения Дмитрия Егорова как режиссера, произошедшие за последние два года. На премьере постановки «ПослеЗавтра» в новосибирском театре «Глобус» я сразу вспомнила спектакль, который был поставлен им же два года назад в «Красном факеле».
Казалось бы, мало времени прошло для сравнений. Да и что сопоставлять: Брэдбери и Довлатова? Два совершенно разных автора, писавших на совершенно разные темы? Да, два этих спектакля совсем не о нашем времени.
«Довлатов. Анекдоты» — это возвращение в советское прошлое, а «ПослеЗавтра» — полет в будущее с американским уклоном. Но вопросы, которые поднимались писателями 50-60 лет назад, очень актуальны сейчас.
Спектакли схожи в том, что оба состоят из маленьких кусочков — рассказов или отрывков из повестей и романов (в зависимости от автора). Они как зеркала разбитые на осколки, показывающие зрителю его настоящее лицо. Без разницы как сложатся эти кусочки — собиратель зеркального паззла все равно увидит свое отражение.
Поначалу достаточно тяжело наблюдать за такой резкой сменой событий, но потом быстро привыкаешь. Ведь в каждом из спектаклей есть свой «клей», без которого картинка не будет держаться. В «ПослеЗавтра» — это неизвестное испытание, назначенное на определенное время, а в «Довлатов. Анекдоты» — главный герой Долматов, уж больно похожий на того самого.
«Довлатов. Анекдоты», на мой взгляд, разбитое зеркало для людей, которые очень хотят вернуться в советское время, которые ностальгируют по свободе в рамках, по пламенным речам о строительстве коммунизма, по неприятию настоящего искусства. Этот спектакль вовсе не ирония — это чистой воды сарказм, причем очень уместный. Анекдоты, рассказанные героем Долматовым (Павел Поляков), вокруг которого «то в быстром, то в медленном танце кружатся» куча довлатовских персонажей.
У артистов, задействованных в спектакле по две, а то и по три роли. Они быстро перемещаются по сцене и успевают переодеваться за кулисами. Раз — и ты художник-заключенный, два — и ты Беглар Фомич Терматеузов — отец похищенной невесты, три — и ты главный редактор газеты «Советская Эстония» Генрих Францевич Туронок. А еще нужно вовремя успеть одеть халат а-ля грузчик или гардеробщица, и постоянно переносить реквизит из кулис на сцену и обратно. И все это Владимир Лемешонок. И все это — на приятной и легкой волне.
Долматов — то ли тот самый автор под два метра ростом, то ли отдельный выдуманный персонаж (постановщики утверждают, что второй вариант). Но в любом случае — это человек, который никак не может ужиться в этом мире. Ему в нем просто тесно. Анекдоты за Долматова рассказывают сами персонажи. Он редко утруждает себя быть рассказчиком в них или даже героем. Все проходит мимо него. Но люди проходят, зато Пушкин оживает и выпивает пару бутылок чего-то крепкого вместе с ним.
Сценография в спектакле непростая. Сцена, с этими деревянными стенами-декорациями, очень похожа на коробочку, в которой куча разных входов и выходов, куча лазеечек, известных только артистам. Из одного входа уходят в другой, из другого в третий: и так до бесконечности. Может быть отсылка к тому, что из СССР был выход, но о нем знали только избранные?
Постоянно перемещающаяся мебель советской эпохи прекрасно дополняет это. С этими диванами, столами и вентиляторами, зритель автоматически переключается на ностальгию по СССР. Художник-постановщик Евгений Лемешонок как всегда попал в точку. Вспоминается идея, ради которой люди жили тогда. Что-то строили. И говорят что-то светлое. Достроили ли? Или мы сидим на никому не нужном фундаменте, или того хуже, на обломках?
Вся эта «совковость» проходит после двух актов и в третьем, на смену ей, приходит подражание Западу. То самое, которым мы страдаем до сих пор. Пушкин, одетый в джинсовые цилиндр и плащ. Портрет Ленина (кстати, с зеленой бородой и голубыми глазами; все потому что тому самому художнику-заключенному, рисовавшему вождя, не хватило черной краски) заменен на Микки-Мауса. Люди потихоньку эмигрируют и теперь хотят показать себя не умными и талантливыми, а прежде всего — богатыми.
Богатство теперь стало самой важной частью многих людей. Эмигрирует и Долматов. Казалось бы — вот она свобода. Но с отъездом приходит не долгожданная свобода, а духовная деградация. Это хорошо показано в эпизоде с Головкером (Андрей Черных), который был и до эмиграции ограниченным, а что теперь? Он приехал в СССР, чтобы похвастаться перед женой (Елена Жданова) своими нажитыми богатствами. А нужны ли они ей?
Я думаю, что эта американская мечта и есть продолжение «Анекдотов». Только продолжение в другом спектакле, в «ПослеЗавтра». Эта постановка тоже фрагментарна, но у этого разбитого зеркала есть свой зритель. Не могу сказать, вырос ли он за эти два года. Не могу сказать, поменялось ли как-то мировоззрение Дмитрия Егорова за это время. Я могу судить только о том, что это совсем другой спектакль. С другими вопросами, на которые должны ответить артисты и зрители. Постановка, сделанная совершенно иными приемами. Повторюсь, в роли того самого «клея» выступает некое испытание, назначенное на определенное время.
С самого начала на большом экране, который находится вверху сцены, проецируется текст. На нем и значимые цитаты авторского повествования, которые произносит Владимир Лемешонок; и время до начала испытания; и даже просто одно слово, на которое стоит заострить свое внимание. Около 8 пожарных выходят на сцену, похожую на библиотеку (сценограф, кстати, уже незаменимый Евгений Лемешонок), а за ними — Брандмейстер Битти (Лаврентий Сорокин), покуривающий вейп. Дым рассеивается над зрительным залом, и аромат быстро растворяется в воздухе. Но до то момента, пока один из пожарных вновь не начнет дымить.
В это время, пока на заднем плане «бравые ребята» собирают в мешки последние книги из библиотеки, на переднем плане разворачиваются различные истории. Спорят Мусорщик (Артур Симонян) и его Жена (Елена Гофф) о предстоящей работе: собирании трупов на случай атомной катастрофы. Говорят о таинственной ржавчине, выводящей из строя оружие, Полковник (Евгений Важенин) и Сержант (Алексей Архипов).
Полковник Фрили (Евгений Калашник) отстаивает у Сиделки (Светлана Прутис) право на звонок. А бедный пешеход Леонард Мид (Илья Паньков) разговаривает с металлическим голосом и пытается доказать ему, что просто гулять и дышать свежим воздухом — это нормальное явление для человека. Бродят по библиотеке таинственные персонажи с покрытыми лицами.
Через полчаса, когда на сцене не будет никого, они выйдут вновь и окажутся рыцарями, идущими в бой с огненным драконом. Их доспехи и мечи — длинное полотно во всю сцену, на котором написана известная фраза: «To be or not to be». «…И в смертной схватке с целым морем бед/ Покончить с ними? Умереть. Забыться…»
В «ПослеЗавтра» нет столько юмора, как в «Анекдотах». С первых же секунд ощущаешь какую-то обреченность. Становится все ясно: миру конец и нам всем тоже. И виноваты во всем мы. Каждый эпизод все больше подтверждает это. Например, монолог Брандмейстера на 15 минут. «Долой драму, пусть в театре останется одна клоунада /…/ Цветным не нравится книга „Маленький черный Самбо“. Сжечь ее. Белым неприятна „Хижина дяди Тома“. Сжечь и ее тоже».
Лаврентий Сорокин в этой роли очень похож на баптистского пастыря. Это не просто монолог, это лекция. Нет, даже не так — проповедь. И проповедь эта так ударяет в голову, что долго не можешь переключиться. Каждое слово монолога цепляет ту самую незажившую рану. Ты выходишь из зрительного зала весь в «крови», потому что раны вскрылись и начали снова болеть.
Еще один пример: ожидающие испытания женщины. Это то, на что тратят свою жизнь люди на земле. Остается всего минута до того, как мира не станет, женщины достают свои мобильные телефоны и ждут. Перед этим они поговорили о лущении гороха, о вышиваниях и о других житейских мелочах, но забыли о важном. О том, что никак не связано с бытовыми проблемами. «Почему мы их не остановили вовремя, когда еще не зашло так далеко?»
Егоров совсем не боится потерять зрительское внимание. Монолог Брандмейстера длится около пятнадцати минут. И интерес среди зрителей не спадает, а наоборот — повышается. Люди начинают хотя бы ненадолго задумываться. После окончания спектакля они оставляют эти мысли в зале.
Эпизод «Калейдоскоп» еще один пример. Представьте себе, те самые рыцари исчезают с полотном, и наступает полная темнота. Вдруг на сцене появляются артисты, их голоса начинают перекликаться. Оказывается, произошла катастрофа космического корабля и несколько человек летят в бездну. Не знаю, сколько минут длятся эти диалоги, но такой прием очень опасный. Потерять зрительское внимание — раз плюнуть, ведь сейчас большинство людей — визуалы, и такое для них пытка. Полная темнота лишь изредка прерывается ярким белым светом. Из потолка иногда появляются лучи света и тут же исчезают. Успеваешь только разглядеть, сколько человек находится на сцене. Остальное только голоса.
«Неужели люди потратили свою жизнь впустую?» — произносит героиня Мэри (Анна Михайленко). И вправду, время потрачено зря. Потомкам не нужны работы да Винчи и Моне, Бернини и Родена, Шекспира и Достоевского. Искусство предназначено для зрительских плевков, вот и все. И для сжигания. После таких моментов вспоминается «Пакт Рериха». Почему в мире Брэдбери его нет? Или вместе с научными работами его бросили в топку?
Спектакли Дмитрия Егорова всегда разные, но всегда с огромным смыслом и мельчайшими деталями, которые нужно разглядеть. За тонной юмора скрывается множество проблем, на которые человечество не обращает внимание. Как бы мы не проходили мимо этих вопросов, прикрываясь смехом, раны все равно начинают болеть. Так может, стоит задуматься об изменениях, чтобы не вышло такого мира, как у Брэдбери?
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
