«Пять вечеров»: снег накануне оттепели
23 ноября 2016 года
Спектакль “Пять вечеров” сложен уже тем, что многие зрители шли не столько на пьесу, сколько “на звезду” – чтобы выяснить, как будет играть настоящую любовь, ее психологические полутона яркая комедийная “красотка Нонна”, и не будет ли она копировать Людмилу Гурченко из экранизации 1978-го года, ставшей кинематографической классикой. Это были две главные темы, обсуждаемые зрителями в фойе перед началом спектакля.
И вот первое появление Тамары — и удивленный шепот в зале: “Это Нонна?..” На сцене — усталая женщина, бледное, будто выцветшее лицо, равнодушная маска. И сразу вспоминаются слова юной Кати: “Разве что-нибудь сравнится с любовью? Без нее человек высыхает”.
Гришаева играет вот такую высохшую без любви женщину - пока в дверях не появится Ильин, и Тамара начинает оживать, медленно оттаивает: тон ее по-прежнему вежлив, безэмоционален, — она старательно называет Ильина на вы, повторяет как мантру, скорее для себя самой, что живет неплохо, не жалуется, и работа интересная, ответственная. Но в глазах уже появился огонек, а руки помимо ее воли включаются в собственный разговор-танец — с его руками.
Каждый вечер она меняется, расцветает, молодеет, сбрасывает привычную холодность, вспоминает себя прежнюю, ту девочку, верившую то, что обязательно будет счастлива. И вот она уже почти ровесница подружки своего племянника, влюбленная и смущенная, а через мгновение — сильная женщина, готовая бороться за свою любовь, настойчиво искать возлюбленного и знать, что теперь ее счастью может помешать только война. Образ Тамары создается как картина — от быстрого и плоского карандашного наброска до объемного расцвечивания красками.
Пьеса “Пять вечеров” была написана почти шестьдесят лет назад, в течение которых автора, несмотря на знаменитые театральные постановки в БДТ и “Современнике” и киноверсию Никиты Михалкова, не раз упрекали в “бытовизне” и сиюминутности текста, прочили быстрое устаревание.
Художественный руководитель Областного ТЮЗа Нонна Гришаева а одном интервью как—то призналась, что давно хотела сыграть главную героиню пьесы — Тамару, мастера на фабрике “Красный треугольник”, женщину умеющую помнить, любить и прощать. Она пригласила для постановки своего однокурсника по Щукинскому театральному училищу, режиссера Павла Сафонова, увидев его версию “Старшего сына”, и он продолжил исследовать драматургию периода оттепели и проверил, насколько сейчас актуальна история о встрече двух людей, любивших друг друга и расставшихся много лет назад.
Для этого он собрал тех, кто уже работал с ним ранее над спектаклями “Собака на сене” в Театре сатиры, “Сирано де Бержерак” в Театре на Малой Бронной и др. — художника Мариуса Яцовскиса, композитора Фаустаса Латенаса и хореографа Алишера Хасанова. И стилистический почерк этой творческой команды узнаваем и в “пяти вечерах” — сценографический минимализм при почти поэтической выразительности создаваемого визуального ряда, лаконичный рисунок движений. И спектакль становится похожим на старый выцветший фильм — черно-белая вечерняя зимняя гамма, чудом сохранившиеся оттенки коричневого цвета, — сангина и сепия, тусклый терракотовый вместо прежнего оранжевого. И как всполох — ярко-желтые ветки мимозы, как напоминание о скорой и неизбежной весне. Или хотя бы о недолгой оттепели.
Этот “фильм-спектакль” то ускоряется, то замедляется. На грани фарса, с заразительной энергией и задором играют зарождающуюся бурную и сложную любовь актеры Илья Ильиных (Слава, племянник Тамары, кажется, что он — как молодое воплощение Ильина, каким тот был до войны) и Христина Полуянова (Катя, подруга Славы), обаятельная, смешная и трогательная. Эти двое так легко и смело рассуждают о любви, в то время, когда старшие так ни разу и не произнесут этого слова. Вроде бы вот-вот должны сорваться признания, но вместо этого завывает ленинградская вьюга — и звучат, резко обрываясь, рваные и трагичные музыкальные фразы Баха.
Александр Володин написал быт пятидесятых, любовно перечислил в пьесе стол с белой скатертью, комод, тахту, раскладушки, ширмы, стеклянные банки и салатные миски, которые кочуют из постановки в постановку, создавая этот милый “вещный” мир володинской драматургии. Но М. Яцовскис предлагает, напротив, уйти от всего бытового, следуя самой первой и отчасти самой сложной в своей нетеатральности ремарки: “Зима, по вечерам валит снег. Он волнует сердце воспоминаниями о школьных каникулах, о встречах в парадном, о прошлых зимах…”.
И вот вся сцена превращается в заснеженную детскую площадку в ленинградском дворе. Символичные качели-балансиры — конец опускается на землю, когда другой взмывает ввысь. Чуть подтаявший снеговик, которого то разрушают, то снова собирают герои из огромных комов. Скамейки, чугунные — петербургские — ограды, через которые то и дело перебираются персонажи или же бегут по всему периметру в обход, догоняя друг друга.
Прямо на этой площадке, в снегу вдруг появляется комната Тамары, подсобка Зои, переговорный пункт, где старые черные телефоны звонят из толщи сугробов, или же столик в привокзальном буфете. И дверь — самая обыкновенная, как будто выброшенная кем-то: чтобы войти в квартиру, нужно просто поднять дверь и поставить ее перед собой. Но и эта формальность через некоторое время оказывается ненужной — и герои спектакля просто движением руки открывают и гулко захлопывают невидимые двери…
И, наверное, самый важный образ спектакля - пушистые хлопья снега, красиво летящего из черноты неба и засыпающего все вокруг. Никакого уюта ностальгических ретро-постановок — герои спектакля Павла Сафонова одиноки, неприкаянны и, по сути, бездомны.
Вечные странники — как Ильин (в исполнении Алексея Рыжкова), исчезнувший на долгие годы из жизни Тамары. Поколения театроведов до сих пор спорят, что с ним случилось, предполагая, что вспыльчивый парень, способный нагрубить декану, мог оказаться в лагерях. И режиссеры часто облачают героя в тюремную телогрейку. Но Павел Сафонов создает совсем другой образ, хемингуэевский. Из тех, кому не сидится на одном месте, кто всегда ищет смысл жизни, путешественник, геолог из советских фильмов, поэт — читающий вместо монолога-откровения стихотворение Маргариты Алигер “Железная дорога”: “Жизнь моя — железная дорога, / вечное стремление вперед”.
Или как гимн одиночеству — стихотворение Иосифа Бродского: “… как хорошо, что до смерти любить / тебя никто на свете не обязан”. В спектакле Областного ТЮЗа Ильин — человек сильный, волевой, страстный, для которого обман оказывается случайностью, шагом в сторону от намеченного пути, а не результатом слабости. Скорее, его рассказ о том, что он работает главным инженером на огромном химическом комбинате — это неловкая попытка играть по чужим жизненным правилам, предписывающим учиться, хорошо работать, жить честно и размеренно, достигать определенных карьерных высот и быть полностью довольным собственным существованием.
Может быть, именно Ильин окажется тем самым героем нашего времени. Он — тот, кого сейчас называют лузером. “Вы-то как живете? Добились, чего хотели?” — первым делом спрашивает его Тамара. Абсолютно современный вопрос, навязываемый психологами, бизнес-тренерами, глянцевыми журналистами и разнообразными продуктами масс-медиа. Если в первых постановках “Пяти вечеров” в центре внимания была драма женского одиночества, о котором не принято было говорить среди бурных свершений советских пятилеток, то сейчас Павел Сафонов дает возможность иначе, по-новому услышать слова Ильина: “Запомните: я свободный, веселый и счастливый человек. И еще буду счастлив разнообразно и по разным поводам”. Без “правильного”, общепринятого социального и материального статуса. Просто быть собой — и уметь любить.
“Смеркается. Вечерняя смена уже заступила. Снег все идет. Дворники засыпают песком ледяные дорожки, но дети и женщины снова их раскатывают” — в ремарке перед сценой третьего вечера отмечает Володин. И вот оба действия спектакля начинаются и заканчиваются сообразным танцем-пантомимой, сначала страшным, потом привычно-тяжелым, и в финале — оптимистично-веселым: все герои спектакля появляются в дворницких телогрейках, ушанках, серых толстых платках. Большими лопатами они раскидывают снег, ритмично постукивают, отряхивают скребки. Не смотря на падающий и падающий снег, они чистят дорожки — друг к другу. Раскапывают память.
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
