«Свои» — сборник новой малой прозы Сергея Шаргунова

16 июля 2018 года

Сергей Шаргунов — лауреат премий «Дебют», «Радуга», «Большая книга» и др. Многие произведения в разные годы печатались в толстых журналах («Знамя», «Новый мир», «Октябрь»), самый ранний рассказ – «Пригвожденный» опубликован в 2012 под названием «Жук». «Свои» – это сборник рассказов и повестей. Название сборника говорит о том, что все произведения написаны о своих – родных, любимых, близких. В первую очередь – о своих предках, об отце, о сыне, о жене, о детстве… Как будто смотришь семейный альбом (сугубо личный и интимный, словно не для тебя написанный). Поэтому читая добрую половину книги, невольно думаешь – может быть, художественная литература – это больше вымыслы, а не копирование действительности. Но встречаются и более художественные (менее относящиеся к автору) рассказы («Утиные сердечки», «Человек из массовки», «Аусвайс», «Полоса», «Свой», «Валентин Петрович»), и в целом новый сборник Шаргунова кажется разнообразным.

Первый рассказ, как эпилог, задаёт тему, сообщает авторскую установку: «Память примиряет с уходом и одновременно отсылает в бесследно пропавшее прошлое, игриво суля бессмертие».

Автору есть о чём рассказать: «В моём владении много людей». И продолжая набоковское «Память, говори»: «Память, говори, ори, пищи, распевай! Расклеивай мозг!», автор-рассказчик воспроизводит неважные и мелкие детали из своего прошлого, задаваясь вопросом: «О, Боже, зачем мне это?"

Далее — повесть «Правда и ложка» («Сказка про ложку путешественницу. История запутанная и загадочная, как история страны»), выдвинутая на передний план книги. Повесть насыщена (или перенасыщена) историями, людьми — и какими! Тут вам и Борис Годунов, и Тургенев с Мценском, и Маркс с Энгельсом, Первая и Гражданская войны, и Герасимов с «Тихим Доном» и «Разгромом», и Берия со Сталиным, и Москва с Цветаевой, и даже Егор Летов. История семьи и страны плавно перетекает в рассказ-воспоминание (рассказчик и автор — одно лицо). И всё здесь «связано взаимно». Герой либо вспоминает то, что рассказывали ему родственники, либо опирается на конкретные источники (документы, мемуары, письма, воспоминания). Но, в конце концов, ложечки никакой и не было… В самом названии и скрывается ответ: «Правда и ложь».

Все истории настоящие, а ложечка выдумана — признаётся автор в конце повести. То есть выдуманная деталь связывает все факты. Именно эта повесть показывает, насколько в новых произведениях автор внимателен к слову. Каждая история лаконична, сжата, но так выпукла, прозрачна (иногда трагична, иногда иронична): «В 44-м, когда Мураша вышла из заключения, её вызвали в НКВД и дали выбор: или вернут в лагерь — или будет следить за друзьями и доносить. Она рассказала обо всём сестре и ночью повесилась в туалете. Маленькая Аня запомнила пробуждение, суматоху, отчаянный крик: — Ножницы!"

В такой сложной композиции «Правды и ложки», во множественных отсылках к прошлому мы видим невероятные стилизации и между тем простоту, ясность слога. И во всех новых рассказах сборника заметна эта работа с языком: продуманные и мягкие метафоры, поэтичность — всё очень гладко отшлифовано, поэтому читается легко и быстро.

К этой повести как бы примыкают рассказы: «Мой батюшка», «Замолк скворечник», «Поповичи», «Сахар на рану», где образ рассказчика наиболее приближен к настоящему автору, где сливается фикшн и нонфикшн.

Особого внимания заслуживает рассказ «Поповичи», повествующий о необычном опыте церковного детства Шаргунова: «Мы заметно отличались от всех. Даже облик поповичей был вызовом. Родители обрекли нас не только на необычные судьбы, но и не странноватые одежды».

Герои рассказа — дети девяностых из семей священников, они особенные, другие. Их судьбы сложились по-разному, некоторые из них стали священниками.

«Это наше благословение и проклятие — наверное, есть какая-то смешная и страшная правда в том, что мы притягиваем бесов-искусителей и ангелов-хранителей. Наверное, есть в нас несмываемая театральность манер и, может быть, жизненная игра — и одновременно настоящая, диковинная древняя, пылкая жертвенность и жажда служения…"

Начиная с рассказа «Утиные сердечки», установка меняется, автор отстраняется от своей биографии, рассказчик становится автором — повествование идёт от третьего лица. Эти рассказы наиболее динамичные, художественные, с хорошо выстроенной композицией, с неожиданной развязкой, они ближе к жанру новеллы. Наиболее яркие и запоминающиеся: «Утиные сердечки», «Полоса», «Аусвайс», «Свой». Северная Корея, Сибирь, Госдума, Донбасс. И здесь тоже все свои, даже пьяница-депутат. Рассказ «Свой» о донбасских ополченцах — эмоциональный, предельно динамичный и очень трагичный.

И наконец, завершает новый сборник Шаргунова рассказ «Валентин Петрович», где только с шестой страницы понимаешь, что речь идёт о Валентине Катаеве (он — главный герой). Это неслучайно — Шаргунов в прошлом году получил «Большую книгу» за биографию о Катаеве из серии ЖЗЛ. И этот персонаж тоже свой, близкий, тоже — веха: работа над этой биографией — важный этап в творческом пути Шаргунова. «Все — свои. Потому что жалко».

Источники править

 
 
Creative Commons
Эта статья содержит материалы из статьи ««Свои» — сборник новой малой прозы Сергея Шаргунова», автор: Сергей Цевменко, опубликованной Ревизор.ру и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) — указание автора, оригинальный источник и лицензию.
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots в архив и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.