Алексеева: после ХХ съезда люди перестали бояться говорить друг с другом
25 февраля 2016 года
25 февраля 2016 года исполняется 70 лет с того дня, когда в феврале 1956 года, на закрытом заседании ХХ съезда КПСС, первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв выступил с докладом «О культе личности и его последствиях». Этот документ стал сенсационным разоблачением преступлений Иосифа Сталина и его подчинённых, и положил начало периоду реабилитации десятков тысяч невинно уничтоженных и репрессированных людей. Полностью текст доклада Хрущёва был опубликован лишь через 33 года.
Многие российские и зарубежные историки полагают, что Никита Хрущев, сам подписывавший решения о расстрелах, пошёл на развенчание Иосифа Сталина для укрепления личной власти и запугивания соперников в руководстве КПСС. Тем не менее, именно после его доклада на ХХ съезде в СССР началась демократизация внутренней жизни, насколько это вообще было возможно в условиях господства коммунистической идеологии. Впрочем, на внешнеполитической линии СССР развенчание Иосифа Сталина никак не сказалось: в том же 1956 году советские войска безжалостно подавили антикоммунистическое восстание в Венгрии.
Известный российский правозащитник, председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева в 1956 году заканчивала аспирантуру Московского экономико-статистического института. В интервью Русской службе «Голоса Америки» она вспоминает, как советские люди отреагировали на доклад Никиты Хрущёва о культе личности Сталина.
Данила Гальперович: Чем для вас лично был важен ХХ съезд? Что он поменял в том, что вы тогда понимали о стране?
Людмила Алексеева: Для меня не было открытием то, что рассказали на съезде о репрессиях. Но для меня был очень важен этот съезд, как и для всех — важен тем, что после этого люди поверили, что государственного террора больше не будет, и перестали бояться разговаривать друг с другом, перестали бояться общения. Сразу после съезда очень изменилась ситуация в обществе, потому что люди стали гораздо естественнее общаться, чего раньше они не решались делать, потому что любое неосторожное слово, в случае доноса, могло стоить жизни не только тому, кто его произносил, но и его близким. А после ХХ съезда этот страх ушёл.
Данила Гальперович: Вы как-то обсуждали то, что произошло на ХХ съезде — в своем кругу, со своими ровесниками?
Людмила Алексеева: Это все обсуждали, очень много об этом говорили. Во-первых, читали этот доклад Хрущёва на собраниях, потом люди его обсуждали. Для некоторых это было открытием, для некоторых — нет. Но люди стали говорить, потому что те, для кого это не было открытием, раньше это таили, а теперь было можно это обсудить.
Данила Гальперович: То, что заседание съезда было закрытым, разве не означало, что текст доклада — тоже закрытый? Официально ведь было опубликовано только постановление съезда по докладу.
Людмила Алексеева: Конечно, нет. Сначала доклад читали на собраниях актива, потом стали шире читать — на партийных собраниях, потом уже и на комсомольских, а потом и в ВУЗах студентам читали. Так что, обсуждали не постановление, а сам доклад.
Данила Гальперович: Как вам кажется сейчас, почему Хрущёв пошёл на развенчание Сталина?
Людмила Алексеева: Ну, это я не могу судить точно. Думаю, что в том терроре, который развязал Сталин, Хрущёв принимал участие, но поневоле. И ему хотелось изменить отношение к Сталину — все-таки объяснить людям, что на самом деле представлял собой этот человек, которого тогда буквально обожествляли.
Данила Гальперович: Если вернуться на три года раньше, когда Сталин умер — каким событием для вас была его смерть? Вы отнеслись к ней нейтрально, с огорчением, как-то по-другому?
Людмила Алексеева: Я даже плакала, когда узнала о его смерти, потому что было не как сейчас: сейчас мы знаем людей вокруг лидера, а тогда они все для нас были… Ну, фамилии мы знали, но мы не представляли себе, что это за люди. Кроме Сталина, никого не было. И казалось: как же теперь? А кто же теперь будет управлять такой огромной и сложной страной в такое сложное время? Потому что казалось, что у нас просто нет людей, на это способных. Вот это пугало, а лично о Сталине — нет, я скорби не испытывала. Не потому, что я была какая-то очень понимающая, а потому что для того, чтобы любить человека, надо себе его представлять. А его у нас так залакировали, что непонятно было, что это за человек. И испытывать к нему нормальные человеческие чувства тоже было невозможно.
Данила Гальперович: Когда в первый раз вы встретились и поговорили с человеком, который вернулся после репрессий из лагеря?
Людмила Алексеева: Из лагерей стали возвращаться ещё до ХХ съезда, и в Москве было довольно много таких людей. Честно говоря, когда первый раз — я уже не помню. Это было очень давно. Но для нас было, конечно, очень важно услышать этих людей. Мы разговаривали с ними, много общались, старались поговорить, узнать, как там было.
Данила Гальперович: Можно ли говорить о том, что тогда было такое настроение — вернуться от сталинского террора к «ленинским нормам», и что Сталин извратил социализм, но на самом деле вполне возможно вернуть его на какой-то обновленный и прогрессивный путь?
Людмила Алексеева: Так и было! Было такое представление. Мы были людьми, которые не знали никакого другого строя, кроме того, который у нас был и назывался социалистическим. И подавляющее большинство тогда искренне считало, что это самый справедливый строй, в котором нет частной собственности на средства производства. Да, тогда было такое настроение, что теперь все должно измениться, и социализм будет человечнее, в это верили. Но, собственно, разочарование пришло довольно быстро. Были будапештские события — это тоже, конечно, снизило энтузиазм после ХХ съезда. Сталина можно было осуждать, но партию и политику партии — ни в коем случае. Получалось, что, в общем, никаких шагов для демократизации, для гуманизации этого строя не делается, кроме того, что прекратили бессмысленные посадки всех подряд за любое неосторожное слово.
Данила Гальперович: Как вы думаете, после Путина будет какой-нибудь своеобразный ХХ съезд? Или теперь совершенно другие механизмы обновления общества после таких режимов?
Людмила Алексеева: Нет, ничего дважды в истории не случается. Все бывает иначе. Хотя, конечно, когда этот строй изменится, какая-то критика того, что было, несомненно, будет. И я надеюсь, не только на словах, но и на деле.
См. также: Российская правозащитница просит западных доноров о поддержке |
Источники править
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.