Алексей Кручёных: изобретатель зауми

21 февраля 2021 года

Литературоведение утверждает: Алексей Елисеевич Кручёных ввёл в поэзию «заумь», язык совершенно абстрактный, очищенный от «житейской грязи», сводящийся не к целым словам, а к полусловам, частям слов и вообще буквосочетаниям.

Хрестоматийно известны пять строчек (если их можно так назвать) Кручёныха:

дыр бул щыл

убешщур

скум

вы со бу

р л эз

Эти стихи вышли в сборнике «Помада» в 1913 году. На правах главного теоретика «заумной поэзии», доказывавшего состоятельность своих теорий практически, Крученых утверждал: мол, в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина. В наши дни заумь в поэзии заняла, пожалуй, большее место, чем в начале ХХ столетия, существует даже целая Академия зауми. Но превзойти Пушкина Крученыху не удалось до сих пор, несмотря на то, что он порой в виде псевдонима называл себя Александром.

Алексей Крученых родился в крестьянской семье Херсонской губернии от отца-сибиряка и матери-полячки, окончил Одесское художественное училище и перебрался в Москву. Работал журналистом и художником, писал пародии и далеко не сразу додумался до зауми. Она началась, когда Крученых сблизился с футуризмом и стал одним из его основных авторов и идеологов (1912 год). Стихи Крученыха печатались в альманахах футуристов «Садок Судей», «Пощёчина общественному вкусу», «Трое», «Дохлая луна». От себя лично он выпускал теоретические брошюры «Слово как таковое», «Тайные пороки академиков» и книжки «Помада», «Поросята», «Взорваль», «Тэ ли лэ». Их отличало то, что Алексей полностью, включая шрифт, рисовал свое печатное наследие. Также они недолгое время были соавторами с Велимиром Хлебниковым — в работе над поэмой «Игра в аду» и либретто футуристической оперы «Победа над солнцем», музыка Михаила Матюшина. Опера была гимном победы техники над природой, которая понималась как стихия, то есть хаос.

В годы Первой мировой войны и революции Кручёных жил в Грузии и в ее столице Тифлисе основал группу футуристов «41°» (Игорь Терентьев, Илья Зданевич, Николай Чернавский, Юрий Марр). С Кавказа он вновь переехал в Москву в начале 1920-х и перенес туда деятельность группы. Опять он печатал, то есть рисовал, свои футуристические произведения и размножал их коллекционными тиражами. Последняя такая публикация — сборник «Ирониада» — состоялась в 1930 году. «Вышло» 150 экземпляров на гектографе. Всего Кручёных, по свидетельствам современников, опубликовал 236 своих «продукций». Сохранилась (либо обнаружена) лишь часть. Да после смерти Есенина он составил несколько биографических брошюр о нем. Современники восприняли их благосклонно.

Крученых говорил, что он с коллегами по «41°» примыкает к группе ЛЕФ с «левого фланга». Знаменитейший русский футурист Владимир Маяковский относился к творениям Крученыха двойственно: с одной стороны, его стихи Маяковскому не нравились, с другой — он считал их помощью грядущим поэтам. Мол, и для них придет время…

Можно сказать, что время для Крученыха так никогда и не наступило. В 1925 году вышел сборник статей с характерным названием «Жив Кручёных!» — как будто речь шла о покойном или о давно забытом человеке. Борис Пастернак написал для него предисловие, которое звучало в целом одобрительно, хоть и с некоторыми оговорками. Поэт придумал для творчества коллеги образ: «Там, где иной просто назовет лягушку, Кручёных, навсегда ошеломлённый пошатыванием и вздрагиванием сырой природы, пустится гальванизировать существительное, пока не добьётся иллюзии, что у слова отрастают лапы…"

Крученых, можно сказать, исчез из советской литературы с начала 1930-х годов, когда застрелился Маяковский и был расстрелян Игорь Терентьев. Лишь изредка он писал критические статьи и составлял библиографии. Позднее Крученых стал членом СП СССР, но о сильном его влиянии на тогдашнюю литературу нечего и говорить. Да, он заметил и «напутствовал» представителей так называемой лианозовской школы (или «барачных» поэтов) Игоря Холина и Генриха Сапгира, а также новое поколение авангардистов — Владимира Казакова, Геннадия Айги, Константина Кедрова. Много ли значило его напутствие?.. Все эти авторы вплоть до перестройки считались «маргиналами» от поэзии, то есть вроде бы и не существовали в литературном пространстве.

Утром 17 июня 1968-го года Алексей Кручёных умер от воспаления лёгких в московской коммуналке. На его похоронах присутствовали лишь десять человек, включая тогдашних новаторов Андрея Вознесенского, Геннадия Айги и Эдуарда Лимонова. Единственным звеном, связующим современность с блестящим прошлым, на похоронах Крученыха была Лиля Брик. Поэта не закопали, а кремировали. Прах А. Е. Кручёныха хранится в Донском колумбарии.

Но была у Крученыха иная заслуга перед русской литературой, кроме «дыр бул щыл», о которой не все знают. Смолоду он занимался коллекционированием книг и прочих редкостей — из которых антикварная составляющая вскоре «рассосалась», осталась лишь букинистическая. Книг в его убогой коммунальной комнате было так много, что тело умершего не сразу обнаружили среди их развалов.

Более 40 лет Крученых как библиофил целенаправленно собирал литературное и художественное наследие своей эпохи. Начал с собирания рукописей Хлебникова, записывал афоризмы и диалоги Маяковского и стихи-экспромты других авторов. На основе этих коллекций он составил сборники «Неизданный Хлебников» (1928—1930)[8], «Живой Маяковский» (1930), «Турнир поэтов» (1928)[9], «Весёлые шушуки» (1928). В дальнейшем Кручёных собирал и хранил наследие почти всех, кого ему довелось пережить: собрал более 1000 листов записей о Пастернаке, около 800 листов Цветаевой. Кручёных не только собирал, но и систематизировал свою архивную коллекцию, складывая разрозненные находки в альбомы. Он создал более ста персональных и тематических альбомов: «Асеев», «Эти двое (И. Ильф и Евг. Петров)», «Зощенко», «И. Сельвинский», «И. Уткин», «Рина Зелёная», «Кукрыниксы», «Б. Пастернак», «О. Мандельштам», «Инбериана», Всеволод Иванов», «С. Михалков», «Игорь Ильинский», «В. Шкловский», «Литбригада», «Футобаза», «Констры».

Уже в начале 1930-х Кручёных стал передавать это богатство на государственное хранение — сначала в Литературный музей, затем в ЦГАЛИ (ныне РГАЛИ). Впрочем, он не только «меценатствовал», но и торговал книгами, поскольку это был единственный источник его существования. Но у него сложилась и замечательная книжная коллекция. В нее входили тома близких ему литераторов (И. Терентьев, В. Маяковский, Д. Бурлюк, О. Брик, В. Каменский, Н. Асеев, Б. Пастернак, В. Шкловский), но и другими «живыми классиками» библиофил не брезговал. В его собрании есть книги К. Чуковского, Ю. Олеши, М. Зощенко, Вс. Иванова, П. Антокольского, М. Светлова, Л. Кассиля, И. Андроникова, Кукрыниксов и даже официозных донельзя С. Михалкова, М. Исаковского, Д. Бедного и С. Бабаевского. Так что Крученыху русская литература обязана фиксацией ее быстротекучего, измепчивого облика на протяжении большей части ХХ века. В 2012 году издательство «Гилея» начало публиковать письма Алексея Кручёныха как ценные исторические источники.

И на прощание — небольшое стихотворение Крученыха, которое написано словами, а не буквенными гнездами:

Смерть художника

привыкнув ко всем безобразьям

искал я их днём с фонарём

но увы! все износились проказы

не забыться мне ни на чём!

и взор устремивши к бесплотным

я тихо но твердо сказал:

мир вовсе не рвотное —

и мордой уткнулся в Обводный канал…

1913 год.

Источники править

 
 
Creative Commons
Эта статья содержит материалы из статьи «Алексей Кручёных: изобретатель зауми», автор: Елена Сафронова, опубликованной Ревизор.ру и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) — указание автора, оригинальный источник и лицензию.
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots в архив и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.