Викиновости

Аркадий Скоров: «Зачем сохранять такие развалины, как дом Рыжкина?»

30 сентября 2016 года

Шушары, школа на Школьной улице, 19

Компания «Дальпитерстрой» возводит две полярные разновидности жилых домов — элитарные в центре и спальные в преображенных совхозных поселках. Что такое современный петербургский стиль архитектуры, как сделать человечными окраинные районы и почему строительство церквей — это жизненная необходимость, «Канонеру» рассказал гендиректор «Дальпитерстроя» Аркадий Скоров.

— С момента создания компании в 1990-х вам удалось воплотить в жизнь в исторических районах несколько проектов. Затем создалось впечатление, что вы ушли из центра. С чем это связано?

— Мы не ушли из центра. Мы строим жилой дом на 24-й линии Васильевского острова, на Наличной улице у станции метро «Приморская», в Таврическом переулке, на Черняховского завершаем проект. Да, у нас в центре не такое масштабное строительство, как у некоторых других компаний, но работать мы продолжаем.

К сожалению, от нас ушел в мир иной архитектор Василий Никифорович Питанин. Именно он во многом определил облик домов на Тележной, на Гороховой, на Черняховского. Но его школу подхватили молодые архитекторы. С нами продолжает работать Сергей Игоревич Крюков. Он в основном делает церкви, но в его портфолио есть и бизнес-центр на Лиговском проспекте, 94, в котором мы сейчас находимся.

— Во время обсуждения облика новой постройки вы работаете вместе с архитектором? Или даете ему полную свободу?

— Наверное, я беру на себя не совсем свои обязанности, но я всегда занимаюсь в том числе и архитектурой. Меня очень волнует облик Петербурга. А потому, когда мы проектируем объекты, я стараюсь сделать все, чтобы они соответствовали петербургскому стилю.

— Не могли бы вы объяснить, как вы понимаете петербургский стиль?

— Я считаю, что мы должны продолжать то архитектурное направление, которое исторически присутствует в нашем городе. В первую очередь, главное, чтобы было меньше стекла. Очень аккуратно надо быть с так называемым фасадизмом, когда на старый дом лепят новые формы. Хотя и тут бывают приятные исключения, которые меня радуют.

Сейчас в городе действует закон, относящий чуть ли не к памятникам все дома до 1917 года. Но это тоже ведь неправильно, это уже перебор. А если это гараж — ну для чего вкладывать в него деньги, ведь не будет никакого экономического эффекта? Хороший пример — Лиговский, 127, трехэтажный дом Рыжкина. Снести эти развалины нельзя, строить можно только те же три этажа. Вот он и стоит, занавешенный сеткой, с начала 1990-х, и неизвестно, еще сколько будет стоять.

Надо дать больше возможностей девелоперам работать во дворах, чтобы убирать ветхую застройку. Мне очень нравятся примеры в Японии, когда за старым фасадом стоит паркинг, и машина поднимается на лифте. Почему бы ни сделать то же самое в Петербурге, на том же Лиговском проспекте?

— Застройщики сталкиваются с градозащитными организациями, которые пытаются повлиять на проекты в центре города. Вы встречались с таким противодействием?

— Да, когда мы решили достроить жилой комплекс на Черняховке, «Живой город» вышел с протестами. Это были такие курьезные митинги из трех человек. Но потом очень быстро все улеглось. Чего они выходили, я так толком и не понял.

— Это был единственный раз?

— Да, единственный.

— Ваша компания недавно спроектировала для центра необычное здание. О нем вы вскользь упоминали в начале разговора — это паркинг в Таврическом переулке. Со стороны мы видели, как шла работа над его обликом. Сначала это была полностью остекленная постройка, а в дальнейшем на ней появился, словно приклеенный, кирпичный фасад. С чем связаны такие изменения?

— Проект со стеклом — это моя личная, возможно неудачная, идея. Там стекло было запроектировано как парус. На другой стороне Невы, на Малоохтинской набережной, есть стеклянное здание, в котором отражается Нева. И мне хотелось создать нечто похожее.

Однако КГИОП сделал нам замечание, что стекла получилось очень много, учитывая еще и соседний жилой дом на Шпалерной. И мы изменили свое решение по их рекомендациям.

— А это вышло сильно дороже или просто по-другому?

— Просто по-другому. Дороже был первый вариант.

— Но вы от идеи с парусами не отказались, и теперь хотите построить похожий дом на Охте, на проспекте Энергетиков.

— Да, есть такая идея. Мы там тоже «надули паруса». Хотя сначала хотели сделать… «яйцо», потому что рядом находится площадь Фаберже. Но прежний главный архитектор города сказал, мол, давайте не будем шутить с яйцом, потому что яйцо — дело нежное, и его надо располагать в выверенных местах.

Хотя в Лондоне есть похожее здание, и нам тоже хотелось что-то такое сообразить на Охте. Но по совету комитета по градостроительству и архитектуре решили не рисковать и от идеи отказались.

— Получается, чиновники пытаются влиять на архитектуру даже вне центральных районов?

— Ладожский вокзал — это все-таки не спальный район. Это Заневский проспект. А подход к согласованию у комитета одинаковый — что к домам в центре, что к домам за его пределами.

— Что касается домов за пределами центра. Вы говорите, что городские власти интересуются архитектурой вне зависимости от расположения объекта. А чувствуете ли вы поддержку города при строительстве жилья в своих проектах в новых районах города, в тех же Шушарах?

— Я благодарен правительству за то, что все социальные объекты — детские сады, школу, поликлинику — город выкупил. Причем выкупил в срок. И продолжает это делать: сейчас мы подписали соглашение на строительство школы, детского сада и поликлиники.

Город обязуется выкупить здания, а мы под угрозой штрафных санкций должны их вовремя сдать. В той же Ленинградской области такого нет: там надо бегать за властями, уговаривать, а здесь, напротив, нас заставляют такие согласования подписывать.

— Власти часто перекладывают обязанность по строительству дорог на девелоперов. В этом есть определенный смысл: город элементарно не поспевает всюду пробивать улицы. Застройщики, понятное дело, жалуются.

— Закон о долевом строительстве не предполагает, чтобы дольщики за свой счет строили межквартальные дороги, то есть улицы. Нельзя тратить деньги дольщиков на дороги. Нужно привлекать средства как-то иначе: получить прибыль, заплатить налоги и с этой прибыли строить. Даже кредит в банке не взять — отдавать его с каких доходов? Строительство улиц всегда было обязанностью городского бюджета.

Но главное, конечно, это не дом, не дорога и не лифты. А главное — это человек, который придет туда жить и который будет платить. Один человек — это, грубо говоря, один рубль налогов. Два человека — два рубля. И чем больше будет людей, тем больше будет налогов, тем больше будет денег на строительство этих же дорог. Правильно же, да?

А когда есть люди, тогда нужны и предприятия, и офисы, где они будут работать. Будут и кинотеатр, и цирк, и школа. А если нет никого, то зачем что-то еще строить?

— В чем состоит социальная ответственность строительной компании?

— Социальная ответственность присутствует всегда и везде. Вот мы построили дорогу. И уже восемь лет город ее не принимает на свой баланс. И мы до сих пор ее асфальтируем, когда она приходит в негодность, тратим на это свои средства. Это ответственность? Да. Хотя мы вырезали землю из своего участка, передали ее городу.

И я знаю, что, если мы дорогу не заасфальтируем, люди просто начнут ругаться. Район будет плохо выглядеть. И мы латаем, перекладываем асфальт. Еще делаем освещение, опоры, светофоры, дорожки, занимаемся уборкой.

Еще пример. Мы строим воскресные школы, спортивные центры, помещения для инвалидов. Строим и бесплатно передаем пользователям в эксплуатацию. И так, в принципе, должна поступать любая компания.

Ну а строительство магазинов, поликлиник? Это ведь тоже за средства компании происходит, а потом только выкупается городом. Ну слава богу, хорошо хоть выкупается.

— «Дальпитерстрой» сегодня одна из немногих компаний, которая, помимо жилых домов, по собственной инициативе возводит и храмы. Как вы к этому пришли и как это стало целым направлением деятельности?

— Мы, люди, — социальный вид, и не можем без общения. Не можем жить без идеи. Всегда должна быть какая-то идея — в любом обществе, в любом коллективе. Лично я, так получилось, родился в православной семье. У меня бабушка была регентом хора и церковным старостой. Я, по сути дела-то, и вырос на церковном дворе. И мне повезло: я впитал именно эти идеи еще, как говорят, с ногтей.

Хотя потом, когда стал военным и командовал кораблем, конечно же, я был коммунистом. Тогда еще экзамены проводили на знание устава коммунистической партии. А в экзамене этом, как в десяти моисеевых законах, — те же самые десять заповедей, только заповедей строителя коммунизма: «Не укради», «Человек человеку друг, товарищ и брат»... И я, когда их читал, всегда думал: «Господи, да в чем же отличие?»

Коммунисты ведь, когда создавали свое общество, они тоже не могли без идеи. А брать идеи где? Их взять ниоткуда, кроме как, например, из евангельских заповедей. И они их просто переложили, убрав имя Бога. А все остальное осталось то же самое.

Когда, например, супруга приходила в партийную ячейку и жаловалась на мужа — что он просто достал, всё напивается и напивается, — мы вызывали его на партийное собрание. Чихвостили его, делали выговор. И это работало. Понимаете, да?

А сегодня, когда вместе с советским обществом все это сломалось (сломалось, потому что работало искусственно), конечно, нужно возвращаться к истокам, к Церкви. Это естественная потребность человека. Потому что в каждом из нас живет частичка Бога. Сегодня не говорить с Богом, не молиться, не очищаться невозможно.

Как только появилась такая возможность, строительство церквей стало просто необходимой реальностью жизни. И самое интересное, что со строительством церкви все-таки уходит коммерческая, ну, скажем, дьявольская, составляющая из жизни компании. Потому что Церковь, она освящает всё. И не коммерция главное, главное — человек. Главное — район. Главное — чтобы было как лучше.

— Рядом с жилыми новостройками обязательно должен быть храм, чтобы люди могли туда приходить?

— Обязательно. На самом деле все это не происходит только по моей воле. «А давайте, — говорю, — построим здесь храм!» Нет. Как правило, когда начинается стройка, приходит местная православная община, которая до этого молилась в каких-то бытовках, и обращается к нам с просьбой: «Коль вы тут начинаете строительство, было бы неплохо, может быть, помочь нам в организации храма».

И мы, по сути дела, работаем вместе с этой общиной, которая давно существует и просто нуждается в храме. Когда строительство завершается, то все приходят с благодарностью за то, что им больше не приходится куда-то ездить. Ну и слава богу; значит, это не искусственная идея.

— У вас на сайте слоган — «Хорошо там, где мы». Что имеется в виду?

— Имеется в виду, что еще ни один из моих партнеров — клиентов и сотрудников — не пострадал от нашей деятельности. Все только приумножили свои состояния. И сотрудники, и партнеры. Ни один партнер не ушел от нас, не заработав денег.

— Сейчас по городу и вокруг него строится довольно много экономичного многоэтажного жилья. Зачастую оно однообразное, типовое. Ваша же компания старается как-то разнообразить дома за счет жизнерадостных рисунков-граффити. Чувствуете ли вы какой-то положительный отклик?

— Бывает, есть положительные отклики. А бывает, их нет, потому что какая-то графика или другое решение было не совсем удачным. Мы чувствуем это и стараемся улучшить свою работу.

— Как-то еще можно сделать современные новостройки более человечными?

— Когда я смотрю на зарубежную архитектуру, то всегда радуюсь удачным решениям зарубежных архитекторов и девелоперов. И сетую на то, что у нас, к сожалению, пока с этим слабовато. Но мы стараемся. У нас проектное бюро свое, молодежь собралась достаточно креативная. Но бывает так, что приходится их немного стимулировать для того, чтобы была какая-то живая нитка.

— Как вы видите будущее Шушар в перспективе 10–15 лет? Появятся ли там новые скверы?

— На 20 гектарах запроектирован парк. Съезды-выезды тоже проектируются, и они однозначно будут там сделаны. Шушары же на самом деле находятся на пересечении всех дорог. Это и Пулковское шоссе, и Московское, и Кольцевая автомобильная дорога, и Витебский проспект. И железная дорога там проходит. Сейчас еще СПАД пойдет со съездами.

Когда нет пробок, я добираюсь от Шушар на Лиговку за 15 минут. Даже, может быть, быстрее. Попробуйте приехать, скажем, с Приморского, или с Непокоренных, или с Гражданского проспекта в центр города меньше чем за полчаса. Не получится. А здесь — 15 минут. То есть вдвое короче. И расстояние меньше, и доехать проще — вот Витебский проспект прямой, вот прямая Бухарестская. Все они ведут в центр, и по ним очень легко двигаться.

— Как бы ни было хорошо в новых районах, люди все равно хотят в центр?

— Конечно, хотят — в «Октябрьский» и в Мариинку.

Источники

править
 
 Эта статья содержит материалы из статьи «Аркадий Скоров: «Зачем сохранять такие развалины, как дом Рыжкина?»», опубликованной интернет-газетой «Канонер» (Kanoner.com) и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 (CC BY 4.0) — при использовании необходимо указать автора, оригинальный источник со ссылкой и лицензию.
 
Creative Commons
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots в архив и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.



Источник — https://ru.wikinews.org/w/index.php?title=Аркадий_Скоров:_«Зачем_сохранять_такие_развалины,_как_дом_Рыжкина%3F»&oldid=15679550