Влад Маленко: Мы были и остаемся «Железным веком»
19 сентября 2016 года
Портал “Ревизор.'ru'” поздравляет тебя с тем, что Московский городской театр поэтов обрёл свой официальный адрес: театр стал структурным звеном Центра Драматургии и режиссуры. Решение Департамента культуры об официальном статусе Театра поэтов - это случайность или закономерность?
ВМ. Это итог очень большой системной работы. Для меня лично — это 30-летняя работа. Я начал свою деятельность в 87-88 годах уже прошлого века, работал монтировщиком сцены и естественным для себя образом писал стихи. Я сам себе был маленький зеленый театр поэтов. И вот, работая, знакомясь с людьми, уходя в армию, возвращаясь, поступая в институт им. Щепкина, нося домой Филатову Леониду Алексеевичу свои стихи, работая на телевидении, поступая в театр на Таганке, уходя из театра, ссорясь, возвращаясь туда, обретая многих важных людей — великолепных литераторов, создавая разные проекты, литературные объединения, короче говоря, делая все это, я знал, что работаю на создание своего дела.
Например, у нас был “Железный век”, его все знали в 90-е. Все те, кто писал стихи, знали, что мы — это “Железный век”. После Любимова можно хоть печи класть. Ты настолько приучен к тому, что если ты в театре, то ты должен уметь просто здесь жить: вытирать пол тряпкой, забивать гвозди, сам таскать декорации, следить за тем, чтобы туалет был чист. Короче говоря, мы были “Железным веком”, им и остаемся.
Влад Маленко - это домовой театра на Таганке. В одном из интервью ты сказал, что с Таганкой у тебя связанно 20 лет, и тебя знали все постовые и бомжи Таганской площади. Какие сейчас у тебя отношения с Таганкой: поставлена точка или запятая?
ВМ. Я не знаю, не хочу загадывать. Я могу что-то чувствовать, как художник, могу в магический кристалл смотреть не на внешнее здание Таганки, а на суть. Для меня Таганка — это люди, которые в подвале. Я очень люблю таганских цеховых людей, и больнее всего то, что они сейчас уходят в разные стороны. Это самое страшное. Очень много людей, которых никогда не видно, им никогда не рукоплещет зритель, но они работают наравне с самыми выдающимися актёрами. В Московском театре поэтов тоже есть кровь Таганки. Не вся, конечно, сильно поменялось время. Таганка уже очень старый театр. Сейчас по-другому распределяется информация, по-другому думают люди, им другие вещи интересны. Высоцкого уже бабушки слушают. Есть “Таганка”, как песок, из которого мы делаем цемент. Но для меня Таганка — это школа. Ты же всегда учишься, если не дурак.
И это те люди, которые рядом…
ВМ. Да. Многие уже старенькие, многих я опекаю. Звонят мне. Вчера мне звонил Виталий Шаповалов. Сейчас мне скажешь, девочка, что и фамилию эту никогда не слышала. А Виталий Шаповалов — это конная милиция! Это спектакль “А зори здесь тихие” поставленный на Таганке до известного всем фильма. Это потрясение Москвы и страны, это когда заканчивается спектакль, а люди не хлопают, а плачут 10 минут. Он еще жив. Как жив, но болен Иван Бортник. Это Таганка. Многие уже ушли, все это грустно. Но оплакивать и делать там мавзолей тоже нельзя. Там очень много молодых прекрасных людей. Хорошо, чтобы какой-то художественный замысел полноценно мощно сработал. Я попытался сделать и сделал то, что я должен был сделать к 50-летию театра. Это все видели.
“Таганский фронт”?
ВМ. Да, “Таганский фронт”. Его все знают. Во всяком случае, молодые люди, которые участвовали в спектакле. Я им один раз сказал, находясь на сцене: “Я вам показал, ребята, что было на Таганке”. Так что, было, было, но ушло. Я в этом случае обнуляю счётчик и иду дальше.
И не оборачиваешься?
ВМ. Нет, не оборачиваюсь, но с благодарностью, конечно, иду дальше. Закончив с “Таганским фронтом”, я сказал, что дальнейшие мои творческие планы не связаны с Московским театром на Таганке.
Сейчас у Театра поэтов есть свой дом?
ВМ. Не, дома еще нет. Мы, как люди, которым дали квартиру, но там еще ничего нет, без ремонта, она закрыта.
Сейчас решается вопрос с ремонтом?
ВМ. Да, на 2017 год поставлен вопрос. Я, конечно, очень хотел бы повлиять на суть этого ремонта, чтобы в этом помещении было так, как хотим мы.
Как у Вас решен общий финансовый вопрос? Я имею в виду структуру: штат, финансирование?
ВМ. Штат очень небольшой, мизерный. Но мы же в структуре Центра драматургии и режиссуры. Другое дело, я просто очень рад тому, что Центр возглавил мой собрат по творческому ощущению жизни, которого зовут Владимир Панков. Он сразу сказал: “Сейчас есть вот эти сцены, хочешь — играй на Беговой”. И мы будем. 14 октября у нас день рождения, будет поэтическое представление. У нас совсем небольшой штат, несколько человек я взял, чтобы они были на окладе, но вокруг нас огромное количество людей, которые только и ждут проекта.
Что такое театр? Театр - это же не раз от разу какие-то события, банкеты. Театр — это постоянная работа над спектаклем. Это спектакли, премьеры, капустники, гастроли. У нас пока этого нет. Мы в процессе созидания.
Как будут выстраиваться ваши взаимоотношения с Панковым? На чем будет строиться будущий Театр поэтов? Оставишь ли ты свои спектакли, которые были поставлены, приведешь ли их на новую площадку? Это же были разовые проекты, там у тебя работали люди из других театров.
ВМ. Это очень хороший вопрос. Во-первых, мы решили с Панковым, что мы открыты друг для друга полностью. Поэты из Театра поэтов и авторы будут участвовать во всех проектах центра, то есть писать либретто, инсценировки, зонги, участвовать в спектаклях. Это целый общий организм. Во-вторых, я хочу восстановить спектакль “Севастополь”. Для меня — это дело чести. Сейчас я ищу средства. Люди готовы, они увлечены, не беда, что актеры из разных театров, а музыканты вообще не из каких-то там учреждений. Я хочу адаптировать этот спектакль к сцене на Беговой. Мечтаю. Там маленькая сцена, но вполне возможно, что мы все сможем разместить со сценографом и с актерами.
Еще один проект, связанный с «Тавридой». Предложил мне мальчик, я ему подал идею, а он ее защитил. Антон Аносов. Проект “17”. Семнадцать — это 1917 год, 17 поэтов, 2017. Чисто поэтическое действие. Там будут отголоски “Балаганчика” Блока.
У нас очень много партнеров. Начиная с кинопоэзии Анатолия Белого, которая очень успешно развивается. Это очень высокого качества стихи, которые становятся маленькими фильмами.
А “Театр Петрушки”?
ВМ. “Театр Петрушки” перекочевал на телевидение. Вчера была премьера на НТВ, можно нас поздравить.
Московский театр поэтов — это больше театр или сообщество поэтов?
ВМ. Умный, правильный вопрос. Это не может быть театром в том понимании, что есть труппа, цеха, шьют костюмы. Нет, конечно. Это скорее — студийность. Театр-студия. Открытая для экспериментов. И я очень рад, что начальство города зазывает нас на улицу. Я люблю театр улиц. Для меня — это сладко. Я всем своим ученикам, партнерам и друзьям говорю, что улица — это проверка на жизнеспособность. Разложи коврик: если ты заработаешь на булку или рюмку, то отлично. А если нет, увы. Мы недавно провели мероприятие около городских памятников. Одновременно на 3 площадках работал Театр поэтов: у Пушкина с Натали на Арбате, у Есенина на бульваре и у Владимира Высоцкого. Ни один из этих памятников мне не нравится с точки зрения культурно-архитектурного решения, а все остальное нравится.
Работа на улице продолжится?
ВМ. Да, мы стараемся делать это максимально неформально. Хотим на площади Маяковского сделать свою площадку. У нас есть идея: поэтические субботники. Чтобы москвичи и гости столицы садились в автобус, достопримечательности смотреть, зарулили на площадь Маяковского, а там поэты. Что они дам делают? Они там всегда, потому что Московский театр поэтов в солнце, в снег, в дождь — все время что-то творит и угощает новыми и старыми стихами.
Может, так и надо было, чтобы прошло 30 лет и вызрели все планы?
ВМ. Я точно могу сказать, что не испытываю никаких обольщений, у меня нет розовых очков, вообще ничего этого нет. Мне достаточно страшно, достаточно тяжеловато. Ответственности больше, чем радости. У меня нет ощущения, что я достиг цели, и “поздравляйте-ка вы меня”. Мне надо доказать. Я сам себя через два года спрошу: “Что ты сделал? На ставку сел, деньги получаешь. Где? Чего? Что слышно о театре? Где он был?” Мы всей командой — мета-модернисты, неоконсерваторы и “хранители”. У нас очень сложная задача: в наш век постмодерна сделать интересную обертку на здоровой конфете.
А в заключении хочу сказать, что главное в Театре поэтов — сами поэты. Мы — невод. Мы закидываем его в море и вылавливаем золотых рыбок. Поэзия — это такой магический состав, с ним нельзя перебарщивать.
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
