В Большом театре поставили балет «Зимняя сказка»
7 апреля 2019 года
Это не первая работа постановщика в Большом театре, но первый его полнометражный балет на этой сцене.
Поздняя шекспировская пьеса «Зимняя сказка» полна тайн. Рассматривать эту поэтическую историю (точней, сказочную притчу) как «костюмную» повесть из жизни древних королей или даже как «лав стори» — невозможно. Никакой театральный реализм, да и «реализм» тоже, тут неуместен. Уместен театральный символизм. В том или ином виде. Ведь это, в конечном счете, история о том, как легко всё разрушить — и как трудно восстановить. И как страшна неконтролируемая субъективная эмоциональность. Хэппи-энд у Шекспира неполный: мужу и жене можно помириться через 16 лет, но смерть ребенка не отменишь. Это и правда зимняя, сумеречная сказка. Музыка современного композитора Джоби Тэлбота тоже большей частью «зимняя»: «киношный» по типу звучания союз снега, ветра и инея, обильно сдобренный минимализмом. Только в богемских сценах возникает некая туземная «жаркость», выраженная через набор экзотических инструментов: бандонеона, индийской флейты, венгерской цитры — дульцимеры и разного рода перкуссии. Все это представил оркестр во главе с дирижером Антоном Гришаниным.
Сценограф Боб Краули поместил действие сперва в рамки условных дворцовых колонн, между которыми стоят «античные» статуи (а из «окна» видны то голые осенние деревья, то стылые романтические пейзажи в духе Каспара Давида Фридриха). Это прохладное место, хоть страсти кипят нешуточные. Богемская пастораль проходит на лужайке у дерева, но майского, буйно зеленого с раскидистыми корнями, увешанного лентами. Тут же и цветочные венки, и расшитые подушки. Европейские сицилианские камзолы и «албанско-греческие» богемские одежды призваны подчеркнуть разность королевств и традиций.
Первое па-де-труа двух друзей-королей и жены одного из них задает тон последующим «сицилийским» комбинациям: в меру изобретательная классика, масса поддержек, много открытой и довольно стандартной картинности, но и энное количество оригинальных деталей, скроенных из мимолетных, четко показанных нюансов рук, движений голов и резвости смен телесных ракурсов. Удачно пластическое сравнение ревности с движениями паука. Хороши бравое позерство придворных и бальные ласки любви — той, что была до катастрофы. Убедительны и монологи обезумевшего от ревности Леонта: как будто его что-то разрывает изнутри, а черный ужас исковерканной психики словно наползает на окружающих.
Точно так же, как сценический богемский ансамбль музыкантов на слух скроен из «варваризмов», а музыка за морем становится цветисто-сентиментальной и гораздо более простодушной, — сделана и богемская хореография. Этакий микст из классики и танцевального фольклора Балкан, и не только, но и Востока. Пастухи и пастушки, нарядные, как и положено в сказке, справляют невинную вакханалию. Но снова, как в первом акте, идиллия прерывается деспотической злобой. В форме конфликта отцов и детей.
Мало кто из современных хореографов обращается к спектаклям большой формы. Уилдон отважно решается не это, хотя держать в узде драматургию до финала ему не всегда удается. Этот балет - образец постепенного спускания качества. Первый акт — интересный, ладно выстроенный, насыщенный, второй, в Богемии — декоративный и затянутый дивертисмент, от которого уйти не получилось, с постепенной потерей фабулы (а главное, смысла притчи), третий, снова в Сицилии — наскоро слепленный пантомимно- повествовательный финиш. Мол, вот так все и решилось.
Уилдон добросовестно, до буквоедства, повествует: все начитается с дружного детства героев, и далее по тексту. Если герои плывут на корабле, судно непременно покажут, как в старинных балетах девятнадцатого о века. А если за первым кораблем идет морская погоня, то и другое плавательное средство тоже появится. И медведь, по сюжету терзающий придворного, правда, нарисованный на шелковом полотнище. Хотя, учитывая, что у Шекспира морем плывут в сухопутную Богемию (и обратно), можно было б убавить буквализма. Впрочем, это давняя традиция английского балета, склонного к тщательности деталей. (Что бы ни говорил сам Уилдон, он наследник по прямой классиков балета туманного Альбиона — Аштона, и, особенно — Макмиллана. Вплоть до лексики). И стоило бы делать два акта, а не три, если убрать пластическое многословие, которое местами есть даже в крепком начале. Рыхлый спектакль от этого мог выиграть. А так зрелище в конечном итоге получается странное: то глубокое, то наивное, то метафорическое, то буквальное, для взрослых, то для детей.
По исполнению труппой Большого театра это не английский балет. Англичане танцуют иначе: даже в самые драматичные моменты, прекрасно рисуя и прорабатывая актерские детали, они чуть-чуть держат дистанцию по отношению к персонажам. То самое, коренное, английское «да ладно тебе!», когда есть риск зашкалить эмоцию. Сказанное выше — отнюдь не упрек: Москва не Лондон, здесь иные сценические традиции, в Большом театре — тем более. Просто это русский Шекспир, вот и все. Практически все танцевали ярко: и гордая Гермиона (Ольга Смирнова), и безмятежно порхающая Утрата (Мария Виноградова), и преданная до фанатизма Паулина (Кристина Кретова), и ловкий сын пастуха (Алексей Путинцев).
Первый спектакль омрачила внезапная, прямо на сцене, травма Вячеслава Лантратова, порвавшего — после неудачного приземления из прыжка — ахиллово сухожилие. После незапланированного дополнительного антракта на сцену вышел солист ГАБТа Давид Мотта Соарес, который должен был танцевать лишь в третьем составе. И без грима ( некогда было накладывать) и разогрева (что в принципе, рискованно, но когда разогреваться?) спас премьеру. Получив заслуженные аплодисменты.
Есть в этом спектакле выдающаяся актерская и танцевальная работа. Денис Савин станцевал Леонта так, что ради одной только возможности увидеть это стоило затевать премьеру и приходить на спектакль. Существует выражение, обозначающее глубокую многозначность — «поистине шекспировский размах». Это он и был. И в горе («искривленный» танец Савина эмоционально пронизывал до костей), и в радости. Когда вывих отношений будет вправлен, в новой любви блеснет надежда, многолетнее раскаяние окажется спасительным, а внутренние демоны исчезнут. Навсегда ли?
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
