Викиновости

Губернатор Андрей Воробьёв: чем пахнет Подмосковье? Отвечу!

8 августа 2018 года

─ Ваша, Андрей Юрьевич, пресс-служба решила помочь мне подготовиться к интервью, прислав файл с названием «Достижения Московской области за пять лет». Прочел его и даже кое-что выписал. Например, «ликвидирована очередь в детсады, построены 99 школ, открыты два онкоцентра, два роддома, пять крупных центров материнства и детства, отремонтированы 13 тысяч километров дорог, решены проблемы 21 тысячи дольщиков, из аварийного жилья переехали 17 тысяч человек…»

И так далее. Можно долго перечислять.

─ Вы назвали малую часть сделанного, но, считаю, главное достижение состоит в том, что нам удалось создать работоспособную команду, обеспечивающую позитивные перемены в каждом из городов и населенных пунктов области ─ Бронницах и Мытищах, Химках и Серебряных Прудах. О Подмосковье часто говорят: маленькая страна. Может, не такая уж и маленькая, если брать по европейским меркам. В области живет семь с половиной миллионов человек, ежегодно добавляется еще 95 тысяч новорожденных и 90 тысяч приезжих из других регионов. По последнему показателю мы лидируем в России. Даже у Москвы цифра чуть ниже.

Наша команда работает над тем, чтобы людям жилось комфортно. Для этого приходится решать разные задачи. Где-то это перинатальные центры, как в Наро-Фоминске, Коломне, Щелково и Раменском, а где-то, извините, обычные пешеходные дорожки. Недавно встречался с жителями Королева, и мужчина в инвалидной коляске благодарил за то, что теперь без проблем добирается до магазина. Он, может, и не слышал о программе «Доступная среда», но пользуется ее плодами. Так и должно быть.

Достижения ─ не только масштабные проекты, мы стремимся, чтобы каждый человек ощутил перемены к лучшему. Активно используем обратную связь, она позволяет понять, чего именно от нас ждут люди. Это и «Добродел», и личная почта, и ежемесячный прямой телеэфир, в который выхожу не только я один, но и главы районов, городов. Такая коммуникация, регулярное общение с жителями помогают держать руку на пульсе.

Но жизнь ─ штука сложная…

С обладателем Кубка Стэнли хоккеистом Александром Овечкиным во время посещения первой в Московской области школы по следж-хоккею «Умка», 2018 год

Вы вот сказали, что удалось ликвидировать очередь в детсады. Это не вполне так. Да, мы построили 386 дошкольных учреждений, но в ряде городов опять начали накапливаться очереди. Жилье вводится высокими темпами, подрядчики торопятся сдать новые микрорайоны и быстрее получить деньги, а социальная инфраструктура порой отстает. Значит, нам опять придется грести в обе лопатки.

Речь ведь не только о детсадах. В ближайшие четыре года в Подмосковье должно быть построено около двухсот школ. Это рекорд по стране!

Регион растет, развивается, мы должны успевать отвечать на вызовы, которые предлагает жизнь. А для этого, повторяю, нужна команда. Эффективная команда.

─ Вы правы, жизнь сложная. То, что одни считают достижениями, другие воспринимают как норму, а третьи вообще предпочитают подмечать в действиях властей лишь недостатки.

─ Например?

─ Вот чем, по-вашему, пахнет Подмосковье?

─ Полагаю, в первую очередь, природой. Лесом, полем, рекой. Абсолютное большинство населенных пунктов области экологически чисты. Я родился и вырос в Красноярске, не так далеко находятся Кемерово, Новокузнецк, Нижний Тагил, Ачинск, где много металлургических комбинатов. Там людям не надо рассказывать о реальных проблемах с экологией. Московский регион считается благополучным, здесь нет вредных производств, которые сконцентрированы на Урале и в Сибири. В нашей области находятся два цементных завода, и оба соответствуют всем экологическим стандартам.

Если вы намекаете на мусорные свалки…

─ Да я не намекаю, можно сказать, в лоб спрашиваю.

─ Отвечаю.

У каждого поколения свои вызовы. Через проблему утилизации твердых бытовых отходов прошли все богатые, успешно развивающиеся страны. И Америка, и Европа, и Япония с Южной Кореей. Но там этим озаботились давно, еще несколько десятилетий назад, решали вопрос комплексно и последовательно, мы же долго никак не занимались проблемой, банально сваливая мусор в огромные искусственные горы.

Дальше тянуть нельзя, отмахнуться не получится. Пришел наш черед действовать оперативно, как того требует сложившаяся ситуация.

─ Это понятно. А конкретно?

─ Мы первыми в стране вводим новый экологический стандарт, параллельно закрывая свалки. Их красиво называют полигонами, но фактически это банальные кучи мусора, чуть присыпанные землей. Знаете, наверное, как они создаются? Из самосвалов вываливаются несортированные отходы, которые присыпаются двадцатисантиметровым слоем грунта. Естественно, начинается бурная химическая реакция захороненных, скажем так, ингредиентов, после чего безобразно вонючий свалочный газ надолго отравляет жизнь всем в округе.

На сегодняшний день никто в нашей стране, увы, не обладает технологией дегазации. Это умеют делать лишь зарубежные компании, к чьим услугам мы и обратились еще пару лет назад. Сами нашли, пригласили к сотрудничеству и уже активно используем опыт.

Речь о голландских и австрийских компаниях, специализирующихся на переработке мусора. Технология используется частично немецкая.

─ Сколько свалок в области?

─ Тридцать девять. Двадцать четыре закрыты, остальных не будет к 2021 году. Может, даже раньше. Чем быстрее, тем лучше. Но обязательно ликвидируем все.

─ Закрыть ─ не значит решить проблему. Во-первых, вся эта гадость не перестанет гнить и вонять, во-вторых, нужно же куда-то девать новый мусор.

─ Именно поэтому и не закрываем все свалки одномоментно. Если бы не думали о последствиях, везде опустили бы шлагбаумы. Как говорится, ломать ─ не строить. Но мы-то на своей земле, решения должны быть взвешенными и продуманными.

Сначала надо убедиться, что те двенадцать КПО ─ комплексов по переработке отходов, которые строятся сейчас в круглосуточном, кстати, режиме, справятся с поступающим объемом, когда заработают на полную мощность. Дело в том, что мы принимаем очень много мусора из Москвы. Это логично, поскольку в огромном мегаполисе негде хранить такое количество отходов. Но нам-то от этого не легче, согласитесь. В год из столицы поступает семь с лишним миллионов тонн мусора. Плюс область добавляет четыре миллиона своего. Это порядка двух с половиной тысяч больших траков в день.

В сентябре должны начать работать первые три КПО. Посмотрим на их эффективность.

Вопрос в чем? Сейчас в захоронения отправляется 95 процентов поступающих бытовых отходов. Пример для наглядности: в Германии на каждого жителя в среднем приходится 625 килограммов мусора в год, из них на полигоны попадает лишь килограмм. Один! Есть разница?

Переработка отходов на КПО позволит нам снизить цифру почти вдвое ─ до пятидесяти процентов.

─ Куда денется остальное?

─ Мусор будет сортироваться, отбираться и перерабатываться. Часть ─ это четыре полезные фракции, которые хорошо известны: бумага, металл, стекло и пластик. Еще тридцать процентов — органика, ее направят на специальные, прилегающие к КПО, полигоны, чтобы там превратить в перегной, так называемый серый компост. Повторяю, Подмосковье станет первым в России регионом с новым экологическим стандартом и действующей технологической системой утилизации отходов.

─ Но половину мусора вы по-прежнему собираетесь вывозить на все те же свалки?

─ Иного выхода нет, пока не построим в области четыре мусоросжигательных завода. После этого лишь двадцать процентов пойдет в захоронения, остальное сгорит в топке.

─ Где планируете открыть заводы?

─ Под Воскресенском, Наро-Фоминском, в Ногинском (Богородский городской округ — прим. ТАСС) и Солнечногорском районах. Проект японской корпорации Hitachi Zosen Inova и нашего «Ростеха». Каждый завод рассчитан на переработку 700 тысяч тонн отходов. К слову, в Японии сейчас работает 1200 мусоросжигательных заводов. Прописными ─ тысяча двести!

─ И когда вступит в бой подмосковная четверка?

─ К началу 2022 года.

─ Как народ в Воскресенске и Наро-Фоминске воспринял перспективу такого соседства?

─ Тяжело. Мы слушали многих лекторов из-за рубежа, специально приглашали сюда немцев, японцев, австрийцев. Они в один голос говорили: во все времена и везде реакция людей была примерно одинакова. Но альтернативы попросту не существует. И возможности растягивать удовольствие на десятилетия ─ тоже, все нужно сделать в предельно сжатые сроки.

Раздельный сбор мусора в цивилизованном мире давно стал нормой, а в России он по-прежнему диковинка. Вот вы умеете разделять отходы?

─ Вопрос риторический. Ответ: нет.

─ О том и речь! Анатолий Торкунов, ректор МГИМО, рассказывал мне, как молодым дипломатом приехал в Америку. Поселился в съемной квартире. В первый же вечер к нему пожаловала управляющая дома со словами: «Пройдемте в подвал, покажу, как правильно сортировать мусор». Анатолий Васильевич в первую секунду подумал: розыгрыш. Оказалось, нет. Спустились вниз, женщина стала объяснять, как и что делать, по каким контейнерам раскладывать. Анатолий Торкунов, возглавляющий общественную палату Подмосковья, признался, что до сих пор сохранил привычку к раздельному сбору мусора, но, к сожалению, в нашей стране навык пока не нужен. Правда, с 1 января 2019 года и в России это становится обязательным требованием, о чем недавно заявил министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин.

Возвращаясь же к вашему вопросу о том, чем пахнет Подмосковье… Да, были неприятные моменты, но, прошу обратить внимание, причиной проблем стали частные свалки. «Ядрово» в Волоколамске и «Кучино» в Балашихе ─ не государственные, не муниципальные.

─ Последний полигон закрыли после «Прямой линии» с президентом Путиным. Это создало вам дополнительные проблемы?

— Конечно, добавило красок в нашу жизнь, поскольку это была одна из самых больших свалок в области. Парадокс в чем: частные операторы зарабатывали весьма приличные деньги, ежедневно принимая бытовые отходы, а шишки посыпались на исполнительную власть, которая ответственна за все, что происходит в регионе. Те, кто не соблюдал технологические требования, довели ситуацию до критической, остались как бы в стороне, а разгребаем завалы мы.

Понадобилось некоторое время, чтобы начать рекультивацию обоих полигонов в соответствии с современными экологическими стандартами. Тяжелая работа! Понятно, жители испытывали определенные неприятности и неудобства, за что мы сразу извинились.

Нечто подобное, возможно, не столь масштабное, происходило и раньше — в Ожерелье, Электростали. В Пушкинском районе был полигон «Царево», его остановили 1 октября 2017-го, сейчас он ждет дегазации и рекультивации. Это касается всех закрытых нами свалок.

Я сразу сознавал, что проблема назрела, ей надо плотно заниматься. Поэтому мое первое обращение к президенту Путину и касалось темы утилизации бытовых отходов. Мы встречались в начале 2013 года, и я доложил, что со свалками надо заканчивать. Владимир Владимирович поддержал меня, но предупредил: «Будь аккуратен, направление тяжелое и очень чувствительное».

─ В итоге дождались, пока народ вышел на площади.

─ Услышьте меня: мы закрывали полигоны, но поэтапно. Да, случился некий всплеск, обострение, это заставило чуть форсировать события, но курс остался прежним, пройдем по нему до конца, проблема будет решена, в этом нет сомнений.

─ Мусорная тема ─ главный вызов, с которым столкнулись?

─ Еще дольщики и наведение порядка в здравоохранении. Медицина долго находилась на муниципальном уровне, а там нет ресурсов для содержания медучреждений в хорошем состоянии. Часто не хватает денег на элементарное ─ подкраску стен и ремонт сантехники. Уже не говорю о глобальном ─ решении проблемы дефицита кадров, приглашении высококвалифицированных и профессиональных специалистов, покупке дорогостоящей медицинской техники.

Когда пришла наша команда, полномочия по Минздраву мы подняли на свой, региональный уровень и, смею утверждать, многое сделали. Финансирование отрасли выросло за пять лет со 120 миллиардов рублей до 170. Все поликлиники области приведены в пристойный вид ─ холлы, коридоры, кабинеты. В стационарах пока картина похуже, но там и ситуация серьезнее, внешним марафетом проблему не решишь. Часть больниц в таком состоянии, что их не ремонтировать надо, а сносить и строить новые. Морально и технически устаревшие корпуса, которые никак не превратить в современные клиники.

С автором проекта «Первые лица регионов» Андреем Ванденко © Михаил Джапаридзе/ТАСС

Надо учитывать и то, что жители Подмосковья сравнивают качество жизни с московским. Это логично, но все же не надо забывать, что возможности у нас сильно разнятся. Москва ─ отдельная территория, уникальная для нашей страны. Это один из самых богатых городов мира. Его бюджет на 2019 год составит 2,2 триллиона рублей. А у нас в 2019-м будет лишь 700 миллиардов. Денег в три раза меньше, территория же в восемнадцать раз больше. Да, живет в Москве 12 с половиной миллионов человек, а в области ─ семь с половиной миллионов, но это даже не двукратное превышение…

Впрочем, какой прок сравнивать? Надо исходить из того, чем располагаешь, использовать каждую копейку. Чтобы ощущения от пребывания в Красногорске или Одинцово приближались к тем, которые испытывают люди, гуляя по Никольской улице в столице.

Московская агломерация ─ одна из наиболее успешных с точки зрения вклада в ВВП России. По оценкам Минэкономразвития, за пять лет мы внесли лепту в размере почти двадцати процентов. Это значит, ежегодный совокупный экономический рост Москвы и области составляет 4,5—4,7 процентов.

─ И все-таки: какой момент за эти пять лет лично для вас был наиболее дискомфортным, Андрей Юрьевич? Митинги в Волоколамске?

─ Пожалуй, это пик. Но важно понимать, что губернатором я работаю с осени 2012-го и весь следующий год посвятил детальному знакомству с регионом. По сути, не выходил из вертолета, облетал район за районом, приезжал в населенный пункт, шел в клуб, кинотеатр или другой большой зал, где общался с местными жителями. Порой там такие страсти закипали, такая буря недовольства поднималась!

Словом, я закален разными ситуациями и готов к резкому выплеску эмоций.

─ Но показалось, в Волоколамске вы «поплыли» перед собравшейся на площади толпой.

─ Показалось. На митинг я поехал по единственной причине: в соцсетях прошла информация о массовом отравлении детей из-за выбросов газа на полигоне «Ядрово». Потом выяснилось, все не совсем так, точнее, совсем не так. На месте я быстро разобрался, что реально дети не пострадали. И слава богу. Да, запах был мерзкий, и это вызвало негодование жителей, но никто не отравился. Это подтвердили и медики, и Следственный комитет. Разбор ситуации был очень жесткий.

А сам факт неприятного инцидента запомнится мне надолго. Как и многое другое в работе губернатором Подмосковья.

─ Например?

─ Мы же не только про негатив говорим, правда? Недавно встречался с жителями Сергиева Посада, потом пошел на трапезу к местному настоятелю архиепископу Феогносту. Там у меня состоялся разговор с митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Варсонофием, а он является управляющим делами патриарха Московского Кирилла. И вот владыка спрашивает: «Как думаете, откуда Святейший получает больше всего писем, на которые надо дать пастырский ответ? Из Московской области. Активные у вас люди!» Я согласился: «Очень!"

Настоящие граждане и должны быть такими — неравнодушными, которым до всего есть дело. Они не дают расслабиться ни на минуту.

─ Но вы-то, будем откровенны, не собирались становиться губернатором.

─ Больше скажу: я и политиком быть не хотел. В известном смысле это стечение обстоятельств.

─ Не так давно побывал в ваших родных местах. А вы часто в Красноярск выбираетесь?

─ К сожалению, редко. Мы всей семьей уехали оттуда в самом конце восьмидесятых годов. Точнее, родители и младший брат перебрались в Москву чуть раньше, я же немного задержался. Отец с Сергеем Шойгу стали создавать корпус спасателей, а я, отслужив в армии, вернулся в Красноярск и какое-то время еще провел там. Доучивался в институте, деньги зарабатывал.

Сборная Красноярского края, 1985 год © Личный архив Андрея Воробьева

─ В армию вы загремели сразу после окончания школы?

─ Сначала поступил в политехнический институт, отучился год, а потом уже встал под ружье…

С детства я серьезно увлекался хоккеем с шайбой, выполнил норматив кандидата в мастера спорта, постоянно играл за сборную края, вместе с друзьями по тройке, с которыми занимался в СДЮШОР, попал в поле зрения тренеров местной команды мастеров «Сокол». Нас даже просматривали скауты московского «Динамо», но последнего шага для перехода в профессионалы мы так и не сделали. Может, не хватило каких-то знакомств, связей или собственной решительности.

В итоге наш капитан Костя Головченко уехал в Челябинск, а мы с его тезкой Кислицыным остались в Красноярске. Так тройка распалась, мечты о большом хоккее пришлось похоронить.

Честно сказать, я учился средне, поскольку много тренировался и постоянно играл за сборную края. По пятницам и субботам почти не ходил в школу, по этим дням были матчи первенства России. В нашу зону входили Томск, Новосибирск, Иркутск, Новокузнецк, Кемерово, Екатеринбург, Челябинск, Ангарск. Пока доедешь-долетишь из одного конца в другой… Какая тут учеба?

В институте тоже не блистал успеваемостью, и после первого курса, как вы справедливо заметили, загремел в армию.

─ А откосить?

─ Отец в тот момент работал первым секретарем Сосновоборского горкома партии, теоретически мог позвонить военкому, но тема даже не возникала. Батя был настоящим, принципиальным коммунистом, у него язык не повернулся бы хлопотать о преференциях для сына. Раз призвали, значит, вперед ─ и с песней.

Меня усадили в поезд с такими же новобранцами, отправив в столицу нашей родины, а оттуда ─ в Московскую область, в Балашиху. Выходит, в эти края я впервые попал в июле 1988 года. Тридцать лет назад. Юбилей ─ не юбилей, но дата круглая.

Кстати, в Москве я никогда не жил. Когда в начале девяностых переехал к родителям, поселился с ними на служебной даче в Усово, которую дали отцу. Потом построил себе дом в Барвихе. Так что я всегда был подмосковным жителем.

─ Служили вы в дивизии особого назначения имени Дзержинского. Туда ведь брали не всех?

─ В военкомате изучали биографию, смотрели подноготную: хорошая характеристика, спортсмен, сибиряк… Вы помните, что за время стояло на дворе. Распад СССР, центробежные настроения в союзных республиках, конфликты на национальной почве… Нам, молодым пацанам, пришлось с оружием в руках заниматься наведением конституционного порядка. Сначала базировались в Баку, после землетрясения в Армении нас перебросили в Ереван, расквартировали на стадионе «Раздан». Мы контролировали работу аэропорта «Звартноц». Затем начались волнения в Фергане и Коканде, нас погрузили в Ил-76 и ─ туда, в Среднюю Азию.

Там бушевала реальная гражданская война, жгли дома, кинжалами резали женщин, стариков, детей, никого не щадили.

─ Стрелять вам приходилось?

─ Только в воздух. Был момент, десятитысячная толпа зажала нас на площади и стала теснить с разных сторон. Что могла сделать тысяча солдатиков с щитами? Вышла девятая рота (позже ее переименовали в отряд спецназначения «Витязь») и остановила людскую массу. Мы тоже сыграли свою скромную роль, когда получили команду открыть огонь вверх. Это быстро разрядило обстановку.

─ Испугаться успели?

─ С нами хорошо работали психологи и политруки. Объясняли, для чего мы там находились.

Кстати, потом неоднократно задавал себе вопрос, почему тогда не было страшно. В восемнадцать лет многого не понимаешь. Если бы то же самое случилось в двадцать восемь, наверное, испугался бы. Да и как можно бояться, когда слева и справа стоят такие же бритые пацаны? Прижались плечом к плечу, зубы сцепили и ─ ни шагу назад.

Конечно, настоящие боевые действия ─ другое, там иной градус напряжения, но и там, где был я, угроза витала в воздухе. Это ощущалось.

─ Мысль остаться в армии не возникала?

─ Ни разу. Более того, предлагали пойти в учебку, но я отказался. Не хотел никем командовать, даже командиром отделения становиться. Довольствовался положением рядового. И оба моих армейских товарища ни лычки на погоны не получили. Нам было так комфортнее. Не знаю, почему…

Во время командировки в Узбекскую ССР, 1988 год © Личный архив Андрея Воробьева

С другой стороны, два года службы не оказались выброшенными на ветер. Прозвучит банально, но мысль справедлива: армия ─ школа жизни, которую желательно пройти каждому мужчине. Солдатская жизнь рихтует качественно. Я ехал в часть с блоком болгарских сигарет «Ту-134», полученным от бабушки перед отъездом, и думал, это поможет наладить отношения с сослуживцами. Парни не отказались от табачка, но быстро дали понять: авторитет завоевывается другим. Считаю, экзамен на зрелость я сдал.

Мажором тоже никогда не был. С подобными замашками в Сибири делать нечего. Быстро обламывают, на место ставят. К тому же я играл в хоккей, где любому, кто попробовал бы зазвездить, переломали бы кости. И тренер еще добавил бы.

Так что я получил прививку на всю жизнь.

─ После дембеля сразу вернулись в Красноярск?

─ И попал в другую страну. За два года все радикально изменилось. Некоторые мои товарищи по хоккейной команде бросили спорт и занялись рэкетом. Я слова такого не слышал! Они даже внешне стали выглядеть иначе ─ одеваться, ходить, говорить. Не узнавал их!

Криминальная тема меня абсолютно не интересовала, сторонился ее, а вот бизнес привлекал. Видимо, в нашей семье коммерческая жилка передавалась на генном уровне. Моя бабушка по отцовской линии была заслуженным работником советской торговли, руководила крупным магазином. Для понимания: не будучи членом КПСС, она получила орден Ленина, высшую государственную награду, которую людям ее профессии давали крайне редко. По сути, Татьяна Кузьминична являлась главой нашей семьи, ее доминантой.

Какое-то время жил с бабушкой, она занималась моим воспитанием, много в меня вложила. После армии вернулся в институт, продолжил учебу, но элементарно не хватало денег на жизнь. Дурацкая ситуация! Не мог же я, здоровый лоб, просить у родителей или у бабушки. Ничего не оставалось, как самому искать источники заработка.

Отец оставил в Красноярске ВАЗ-2106, я спросил у него разрешения и занялся частным извозом. После лекций садился за руль и калымил. У деда тоже был «жигуль», но покруче ─ одиннадцатой модели. Иногда ездил на нем. В месяц выходило рублей 50—70, вполне приличная сумма для студента по тем временам.

А потом случилась неприятность… Повез двух молодых людей в аэропорт, они по дороге предложили сыграть в карты. Я по молодости был человеком азартным, заводным ─ и согласился. О чем быстро пожалел.

Это оказались профессиональные аферисты, я одним махом просадил семьсот рублей. Как потом выяснилось, в их ловушку попали многие, но разве от этого легче?

Конечно, таких денег у меня не было, а карточные долги, как известно, надо отдавать, их не прощают. К счастью, неделей раньше женился мой друг, родня собрала ему в качестве подарка тысячу рублей, их Дмитрий и одолжил мне. С тех пор вообще не играю в карты, даже в «дурака».

Этот случай в определенном смысле изменил мою жизнь… Надо было возвращать деньги другу, самому как-то выживать. Срочно требовался стартовый капитал, чтобы двигаться вперед.

─ Занять у бабушки?

─ Вот! Расскажу историю, только, пожалуйста, отнеситесь к ней с пониманием…

Я был знаком с красноярскими цыганскими баронами. Пришел к самому авторитетному, говорю: «Борис, одолжи на бизнес». Спрашивает: «Что взамен?» Отвечаю: «Машины не мои, квартира тоже… У бабушки была одна ценная вещь…» Борис погладил усы и произнес: «Пять тысяч рублей».

─ Что за вещь?

─ Давайте опустим эту деталь, не в ней суть.

Словом, я отправился к бабушке. Иду, голову ломаю, не знаю, с какой стороны подступиться к теме. Захожу в квартиру, трусь, мнусь… Бабушка сразу догадалась: «Что, Андрюша?» Говорю, мол, вот такая история… Даже не дослушала: «Возьми то, что тебе нужно, в шкафу на верхней полке». Я опешил: «Ты серьезно?!» Бабушка лишь плечами пожала: «Ты же для дела просишь. Бери. Дарю».

Возвращаюсь к Борису, протягиваю: «Дай слово, что позволишь выкупить, если принесу обратно всю сумму». Цыган молча кивнул.

И я начал, что называется, пахать. Передо мной стояла конкретная цель ─ рассчитаться с долгами и вернуть бабушке взятое у нее. И я сделал это! Борис отдал, как обещал.

Отцу мы с бабушкой решили ничего не рассказывать. Секретарь горкома не понял бы нас…

─ И с какого бизнеса вы начинали?

─ Тогда все занимались примерно одним и тем же ─ «купи-продай».

─ А почему диплом вы получали во Владикавказе?

─ Хотел перевестись в Москву, к родителям, но столичные вузы не взяли мои документы, они ценили себя выше каких-то сибирских. У отца были друзья в Осетии, предложили на последний курс перейти в университет имени Хетагурова. Все-таки с Кавказа в столицу ездить ближе, чем из Красноярска.

─ Первая ваша специальность ─ коммерция?

─ И маркетинг. Собственно, этим и занимался. Потом окончил Академию внешней торговли, решил с братом Максимом осваивать рыбный бизнес. В 1997-м на месте старого заброшенного овощехранилища в Ногинске начали строить современный рыбоперерабатывающий завод. Через два года завершили подготовительный этап и приступили к выпуску продукции.

─ Проект обошелся в шесть миллионов долларов. Откуда у вас в 27 лет взялись такие деньжищи?

─ Мы хорошо зарабатывали, вместе с израильскими партнерами производили соки, возили в Россию из Норвегии свежемороженую скумбрию, лосося, макрель. Все, что накопили за несколько лет, вложили в рыбозавод. Классика жанра: сначала торгуешь, покупая и продавая, потом переходишь к собственному производству. Рассчитывали с Максимом уложиться в три миллиона долларов, но сумма удвоилась. Так часто бывает. Когда занялись дооснащением, расходы еще выросли, пришлось брать кредит. Не бросать же начатое на полпути?

С матерью Людмилой Ивановной и младшим братом Максимом, 1977 год © Личный архив Андрея Воробьева

Брат продолжает заниматься бизнесом, я, по понятным причинам, давно отошел от дел, продал свою долю Максиму.

─ Не чувствуете себя на его фоне бедным родственником? В позапрошлом году вы, конечно, заработали 97 миллионов рублей, а в 2017-м ─ 53 миллиона. Неплохо для губернатора, но не сравнить с доходами члена списка Forbes, который, к тому же, моложе вас на шесть лет.

─ Мои миллионы ─ это ведь не зарплата главы региона. У меня есть ценные бумаги, депозиты... Что касается брата, какое-то время назад он входил в число пятидесяти крупнейших налогоплательщиков по НДФЛ. Но не могу чувствовать себя рядом с ним ни богатым, ни бедным, поскольку это наш семейный бизнес. Максим занимается им весьма успешно, за что ему спасибо.

─ Вы сказали, что построили дом в Барвихе, но по декларации у вас нет недвижимости.

─ Первый дом продал, а тот, в котором живу с лета 2012 года, записан на мать. Дом находится у меня в пользовании, и я каждый год декларирую его.

─ Но это не избавляет от неприятных вопросов. Стоило вам несколько лет назад засветиться в Куршевеле, тут же пошли публикации, дескать, Андрей Воробьев бегает от журналистов, застукавших его на модном курорте.

─ Во-первых, в тот момент никаких запретов или ограничений на поездки куда-либо в Европу не было.

Во-вторых, ни от кого я не бегал. Мы с дочкой Катей впервые поехали в Куршевель, остановились в дико неудачном, неуютном отеле. В один из дней зашли в кафе. Я увидел фотографа, которого встречал в Госдуме. Мы выпили чай, расплатились и спокойно покинули заведение. А потом в прессе взялись сочинять небылицы. И от поездки удовольствия не получил, и в скандальную хронику неожиданно попал…

С тех пор на люксовые горнолыжные курорты меня не тянет. Вот совсем! Но в непафосных местах в Австрии семьей катаемся. Как и в Сочи. Правда, в последнее время я полюбил беговые лыжи. Мне кажется, от них больше проку. Продышаться можно, физическая нагрузка распределяется равномернее. Десять километров ─ нормальная, комфортная дистанция.

Правда, не скажу, что часто выхожу на лыжню. Два-три раза в месяц.

─ А хоккей?

─ Трижды в неделю. Это святое!

─ Детей на коньки поставили?

─ У нас с женой их шестеро. Кто-то уже катается, других предстоит научить. Разница в возрасте приличная. Старшая дочь Катя заканчивает аспирантуру МГИМО.

─ Еще тема для пересудов! Недавнюю свадьбу Екатерины Воробьевой с предпринимателем и сыном банкира Марком Типикиным детально обсуждали, называя нескромную сумму за аренду пятизвездочного отеля, баснословные гонорары в евро модных артистов и шоуменов-ведущих…

─ Да, свадьба была красивой, на уровне. Это всегда важное, запоминающееся событие для каждой семьи. Для нашей тоже.

Чтобы больше не возвращаться к теме, скажу: основные расходы взяла на себя сторона жениха.

─ Что вы подарили молодым?

─ Это нематериальный подарок. О нем знают только они и я.

Привык, что моя жизнь под пристальным вниманием. Чем занимается жена, в какой школе учатся дети… Вот и свадьба дочери интересовала исключительно через призму негатива. Быть на виду ─ часть работы политика и губернатора. Как и встречи с людьми, проведение совещаний, привлечение инвестиций…

Тем, кто идет во власть, всегда советую начать с чтения рассказа Марка Твена «Как я баллотировался в губернаторы». Не помните? Коротенькое, но очень яркое произведение. И поучительное.

Речь ведется от первого лица. Автор сообщает, что решил возглавить штат Нью-Йорк, поскольку другие кандидаты имеют репутацию отъявленных жуликов и негодяев. В отличие от героя рассказа, человека исключительных достоинств. Его уважали и любили буквально все. Но стоило новоиспеченному политику заявить о губернаторских амбициях, на него обрушился поток грязи и шквал обвинений. Загибайте пальцы: в лжесвидетельстве, воровстве, шантаже, плутовстве, сокрытии внебрачных детей, отравлении собственного дяди, беспробудном пьянстве и многих прочих грехах. Сначала наш герой пытался бороться за честное имя, но, поняв тщетность попыток, капитулировал и снял кандидатуру с выборов.

С секретарем президиума генерального совета партии «Единая Россия» Вячеславом Володиным, лидером партии «Единая Россия» Борисом Грызловым, сопредседателем высшего совета, главой МЧС Сергеем Шойгу во время наблюдения за ходом голосования на региональных выборах, 2007 год © Виталий Белоусов/ТАСС

─ Мой черед спросить: намекаете, Андрей Юрьевич?

─ Нет, как и вы, отвечаю в лоб.

Подобная участь ожидает каждого, кто выбрал профессией политику. Надо понимать риски и издержки.

─ Видимо, в 2000-м вы еще не прочли Твена и позволили Сергею Кужугетовичу сбить себя с панталыку?

─ Во-первых, он не сбивал, а пригласил на работу. Во-вторых, я тогда не баллотировался в губернаторы. В-третьих, мог отказаться, но согласился. Значит, это мое решение и моя ответственность.

Мы знакомы с Шойгу с 1989 года, с момента, как я вернулся из армии. Пока служил, Сергей Кужугетович с моим отцом оказались соседями по кабинетам в Красноярском крайкоме партии, оба работали инструкторами. Ну и подружились, стали общаться, в том числе семьями.

Хорошо помню нашу первую встречу. Это было перед Новым годом. Сергей Кужугетович с женой Ириной Александровной пришли к нам на ужин. Посидели, поговорили, стали прощаться. Когда провожали гостей, заметили лежащего в сугробе пьяного мужика. Было холодно, он наверняка околел бы. Сергей Кужугетович и я подхватили его, дотащили до ближайшего отделения милиции, сдали на руки дежурному. Наверное, бедолага попал на штраф за пьянство в общественном месте, зато жив остался. Шойгу до сих пор с улыбкой вспоминает, что тогда он впервые проявил себе как спасатель.

Возвращаясь же в 2000 год… Сергея Кужугетовича назначили вице-премьером правительства, ему потребовались новые люди, помощники. И вот как-то в раздевалке после очередного футбольного матча он предложил: «Не хочешь попробовать?» Сказал вроде бы между делом, но я-то знал: Шойгу не бросается такими фразами, его слова продуманы и взвешены. Я прикинул, что могу оставить бизнес на брата, значит, оснований для отказа нет. Тогда и представить не мог, что все настолько серьезно и надолго.

С отцом Юрием Леонидовичем © Личный архив Андрея Воробьева

В должности помощника курировал работу комитета по проблемам Севера, Госрезерв, отвечал за международные контакты вице-премьера. Но это продолжалось лишь полгода. Сергей Кужугетович съехал из Белого дома, сосредоточился на работе в МЧС, а я оказался между молотом и наковальней. В бизнесе передал дела Максиму, возвращаться через шесть месяцев было бы странно. Отец всегда говорит: «Уходя уходи». И в политике я не понимал, куда дальше двигаться. Словом, ни туда — ни сюда.

Мне предложили возглавить фонд поддержки «Единой России», с тех пор стал больше погружаться в общественную деятельность. Чем все закончилось, видите сами.

─ Пока не закончилось.

─ Смысл жизни ─ в движении. Стараюсь не стоять на месте, развиваться, учиться, не стесняюсь обращаться за советом к брату, отцу, Сергею Кужугетовичу, близким друзьям. Нет, не для того, чтобы решили мои проблемы, а подсказали, направили в нужное русло. Со стороны часто виднее.

Расскажу историю из детства, хотя, возможно, слышали нечто подобное от других своих собеседников или сами можете поделиться схожим опытом…

Отец в семидесятые годы, по сути, с нуля строил Сосновоборск, возникший как поселок для работников Красноярского завода автомобильных и тракторных прицепов. И вот как-то мы с пацанами затеяли во дворе игру. Мне было лет шесть или семь.

Одна команда оседлала гору строительного гравия, а вторая должна была согнать ее оттуда, взять высоту. Мы засели наверху, штурмующие пытались нас стащить. Первая атака не получилась, и кто-то из мальчишек запулил камень, угодив точнехонько мне в лоб и набив огромную шишку. Ба-бах!

Естественно, я побежал домой, размазывая сопли по щекам. Был выходной день, отец лежал на диване, читал газету. Я к нему: «Батя, срочно! Бьют!» Он над газетной страницей посмотрел на меня и сказал: «Сам решай свои проблемы», — после чего вернулся к чтению.

Часто вспоминал тот момент, он стал для меня настоящим шоком! Представить не мог, что любимый отец не только не вступится, но и жестко осадит!

Лишь повзрослев, понял, насколько батя был прав.

Всегда надо самому пытаться справиться с возникшими трудностями, помощь просить лишь в крайнем случае. И сегодня в девяти случаях отец поддерживает меня, в десятом высказывает собственное мнение, а потом все равно принимает мое решение. Переживает, волнуется, но никогда не давит, не доминирует надо мной или Максимом. С детства не допускал патернализма, давал нам с братом большую самостоятельность, доверял.

─ А вы как воспитываете детей, Андрей Юрьевич?

─ Стараюсь в том же ключе. И жену прошу: «Катя, мы должны быть рядом в ответственный момент, но нельзя постоянно опекать и кормить из серебряной ложечки».

С супругой Екатериной и детьми: Ульяной, Марией, Михаилом и Георгием © Личный архив Андрея Воробьева

Это их жизнь, обязанность родителей ─ помочь на ключевых развилках. Плюс ─ жизнь в семье, отношения между старшими. Никакие слова не спасут, если дети будут видеть, что отец не уважает мать, не заботится о ней, а та не служит тылом главе дома.

Надеюсь, подаю хороший пример, хотя не мое дело ─ себя оценивать. Читаю сейчас книжку известного бизнес-эксперта Маршалла Голдсмита. Называется «Прыгни выше головы. 20 привычек, от которых нужно отказаться, чтобы покорить вершину успеха». Там есть весьма дельные мысли…

─ Готовитесь к прыжку?

─ Без подготовки высоко скакать рискованно, можно и шею свернуть.

Тем не менее каждый обязан попытаться взять максимальную высоту. Есть известная фраза: «Нужно заслужить право сказать: я сделал все, что мог».

Вот и борюсь за это право. Всей своей жизнью…

Подробнее на ТАСС: http://tass.ru/opinions/region-officials/5431830?page=1

Источники

править
 
 Эта статья содержит материалы из статьи «Губернатор Андрей Воробьев: чем пахнет Подмосковье? Отвечу!», опубликованной на интернет-портале Inruza.ru газеты «Красное знамя» и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 (CC BY 4.0) — при использовании необходимо указать автора, оригинальный источник со ссылкой и лицензию.
 
Creative Commons
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots в архив и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.



Источник — https://ru.wikinews.org/w/index.php?title=Губернатор_Андрей_Воробьёв:_чем_пахнет_Подмосковье%3F_Отвечу!&oldid=15807447