Как бы Питер Менделсунд нарисовал Анну Каренину?
3 мая 2019 года
Этому учат в детсаду и школе, это считается неотъемлемой ценностью, важнейшим признаком культурного человека. Это делают все. И эти же "все" едва представляют себе, что же на самом деле за процесс – чтение.
Американский художник и музыкант Питер Менделсунд представляет это чуть лучше, чем все мы. Он был классическим пианистом, но самостоятельно обучился дизайну и стал одним из самых успешных книжных оформителей в индустрии книгоиздания США. Менделсунд оформил обложки более 600 книг: от Толстого и Достоевского до Стига Ларссона. Оформление им трилогии Стига Ларссона "Девушка с татуировкой дракона" газета The Wall Street Journal назвала самыми узнаваемыми, знаковыми работами нашего времени.
Несколько лет назад Питер Менделсунд выпустил книгу "Что мы видим, когда читаем", и она выдержала не одно переиздание - значит, актуальности не теряет. У книги редкий жанр: феноменологическое исследование с иллюстрациями. Звучит несколько "лекционно". Попытаюсь заинтересовать широкий круг прочесть (увидеть?) эту книгу.
Питер подходит к вопросу весьма обстоятельно. Он создал красивый, концептуальный том с большим количеством иллюстраций, игры шрифтами и прочих визуальных эффектов, в котором постарался подробно, отчасти в игровой форме, рассказать о чтении. Вы не поверите, но это одно из самых удивительных явлений нашей повседневной жизни.
Между прочим, считается, что нарисовать портрет человека, читающего книгу, задача, которая под силу только настоящему мастеру — ведь нужно изобразить читателя одновременно и застывшим, и в движении.
Книга Менделсунда серьезна, и при этом её очень легко и приятно читать. Бесчисленные картинки работают наподобие комикса. Например, в главе о тумане в "Холодном доме" Чарльза Диккенса есть страница, на которой отрывок из романа напечатан бледнеющим шрифтом - словно в сгущающемся тумане. К концу абзаца не удаётся ничего разобрать. Наглядно и забавно.
Говоря о фрагментарности, автор показывает нарезанные на кусочки изображения.
Менделсунд формулирует следующий феномен чтения: мы одновременно и помним только что прочитанное, и видим несколько слов периферийным зрением, то есть заранее предсказываем, что будет дальше. Автор приводит пример: читая вслух дочерям, он не раз ловил себя на том, что переворачивает страницу раньше, чем "добежал" глазами до последнего слова. И проиллюстрировал его: на одной стороне листа изображена рука, листающая страницу, и надпись: "Я перевернул страницу слишком", а на другой — конец фразы: "быстро".
Прочитав эту фразу, мы сами уже знаем, как она заканчивается. Но нас заставляют сделать это здесь и сейчас: осознанно.
Часто такого рода эксперименты играют роль не иллюстрации, а собственно полотна текста. В книге вообще не так много страниц, где был бы сплошной текст. Вот, например:
"Но (разумеется) в процессе чтения мы не воспринимаем…" — написано на одной странице.
"Одно" - написано на следующей.
"Слово" - на третьей.
"За" - на четвёртой.
"Другим" - на пятой.
Мы становимся участниками эксперимента. Мы переворачиваем страницы и воспринимаем одно слово за другим - и понимаем, что обычно читаем совсем не так.
На следующей станице: "Наш взгляд проглатывает целые пригоршни слов. Мы проглатываем их в один присест" - а на соседней на чёрном фоне раскиданы четыре неровных белых текстовых пятна — первые несколько предложений из "Улисса" Джойса. Мы видим их сразу, целиком.
Может быть, Джойс - не самый удачный пример для русского человека. Каждый образованный европеец знает начало "Улисса", как мы — хрестоматийное:
"Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Всё смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ними в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и…"
Без Толстого Менделсунд тоже не обошелся.
Автор обращается в своём исследовании ко многим известным произведениям. "Моби Дик" Мелвилла, "Гамлет" Шекспира, "Джен Эйр" Ш. Бронте, "Шум и ярость" Фолкнера, "Ярмарка тщеславия" Теккерея, "Процесс" Кафки, "Шепчущий в ночи" Лавкрафта, "Приключения Гекльберри Финна" Твена и уже упомянутые "Анна Каренина" и "Улисс" - это лишь часть иллюстративного материала книги.
Где-то автор напрямую обращается за подтверждением своим мыслям к высказываниям и статьям Борхеса и Пруста, приводит отрывки из дневников и писем Кафки, а где-то — добавляет забавные иллюстрации к известным текстам (правда, одно другого не исключает).
Задаваясь вопросом о том, как выглядит Бык Маллиган в "Улиссе", он показывает нам картинки — вот бык, вот известные люди по фамилии Маллиган (один из них — музыкант с саксофоном), вот что можно представить, прочитав слово "сановитый", а вот — "жирный" (это два первых слова об этом персонаже). А затем он соединяет всё это в одну картинку — лишь затем, чтобы сказать: но воображение работает не совсем так, это лишь верхушка айсберга.
В книге последовательно разбираются любопытные вещи: помимо воображения, затрагиваются темы восприятия, мышления, устройства текста. Как из букв рождаются образы? Как они изменяются с течением времени?
Проще простого: как выглядит Анна Каренина? Оказывается, все люди представляют её по-разному. Но никто в действительности не знает. Более того, никто не знает, что не знает. Пока не спросят. Отдельный вопрос — как работает память читателя? Что именно она воссоздаёт и каким образом?
Какой у Анны Карениной нос? (на картинке у девушки "затёрт" в Photoshop нос).
Какое у неё лицо? (а тут девушку оставили вовсе без лица).
Есть даже фоторобот, составленный на основе всех деталей из романа: довольно приятной внешности дама, впрочем, наверняка вовсе не похожая на ту, с которой вы "познакомились лично".
Моя любимая иллюстрация в книге - оптическая иллюзия. Мельком бросив на нее взгляд, вы якобы видите девушку. Попытавшись всмотреться, не разбираете ничего, кроме рябящих мелких параллельных полос.
А уши Каренина? Действительно ли они были так ужасны, как написано? Или они таковыми кажутся Анне, ибо она смотрит на нелюбимого мужа?
Некоторые из вопросов могут показаться слишком простыми. Ну да, мы не видим Анну. Но разве это важно? Оказывается, очень важно.
После появления кино (а теперь и сериалов, и клипов) в нашем восприятии многое изменилось. В литературе, скажем, появились "кинематографичные" книги — специально написанные так, будто происходящее мы видим на экране. Важную роль стал играть монтаж. Именно за монтаж в литературе "Облачный атлас" Дэвида Митчелла получил престижную литературную премию. Всё это сильно повлияло и на искусство, и на психологию, и даже на понятие документальности.
Что уж говорить о воображении?
Посмотрев экранизацию, вы сохраните образ, который воображали до того, или будете представлять себе персонажа, которого видели на экране? Мне герои "Игры престолов" казались совсем другими до просмотра сериала. А в детстве Златопуст Локонс из "Гарри Поттера" представлялся всегда (всегда!) в островерхой шляпе. Каково же было моё разочарование, когда в фильме он эту (мою) шляпу не носил!
И это лишь один маленький пример одновременного взаимо/противодействия множества явлений.
Здесь возникает целый ряд вопросов, связанных с тем, как мы смотрим на вещи, как воспринимаем мир.
В спектакле одного и того же персонажа могут сыграть разные актёры — но он останется одним и тем же персонажем. В фильме смена артиста больше бросается в глаза. Но, тем не менее, работает. А в книге…
Питер Менделсунд постепенно подводит и к этому вопросу. Как устроен персонаж? Чем он является?
То, что мы привыкли считать целостной личностью, может ли оказаться удачно спрятанным "Билли Миллиганом"? Все же знают, что у персонажа может быть несколько прототипов, которые вовсе не обязательно смогли бы ужиться вместе.
Как же получается, что они становятся единым целым? И где это происходит — на страницах книги, в голове читателя, в задумке автора? И в какой момент?
И это только начало.
Как работают наши органы чувств? Мы ведь (такое случается, или кажется, что случается) в процессе чтения можем почувствовать запах… Но ведь книга не пахнет яблочным пирогом, припорошенной снегом хвоей и мокрым асфальтом. Тогда как?
Или, допустим, вы читаете вслух незнакомую книгу, а там кто-то кричит "Ааа!" Каким голосом вы это озвучите? Громко или тихо? Питер Менделсунд рассказал, как его дочь заставила его вернуться в начало сказки и прочитать ПРАВИЛЬНО. Где здесь кроется разгадка появления образа?
А голос, когда вы читаете про себя — кому принадлежит он? Прислушайтесь! Что это за голос?
А если книга написана от первого лица — кто этот "Я"?
Это "он"? (персонаж) или "ты"/"вы"? (читатель)
А если от второго лица? "Ты", "Вы" - это обращаются к вам?
А если действительно обращаются к вам? Такое ведь тоже возможно.
Приведу в пример следующий приём: в книге "Моя рыба будет жить" Рут Озеки героиня (которую тоже зовут Рут, и она писатель) читает удивительным образом попавший к ней дневник Наоко - шестнадцатилетней японской девочки с очень непростой судьбой. В своих записях Наоко обращается НЕ к дневнику и НЕ к себе — она намеренно пишет так, будто есть читатель. И героиня чувствует свою причастность: будто обращаются к ней. В какой-то момент Наоко обещает раскрыть тайну особого способа медитации. И… раскрывает её. Но дело в том, что мы читаем дневник не "вместе" с Рут — мы читаем его "сами по себе" - книга устроена так, что страницы из дневника вставлены в неё, приведенные дословно: значит, это НАМ она раскрывает свою тайну? Это нас она научила особому способу медитации?
В этот момент читатель понимает: "Это теперь и моя тайна!"
Впрочем, всё это по-прежнему только верхушка айсберга.
Книга Питера Менделсунда "Что мы видим, когда читаем" — это, бесспорно, эксперимент. И эксперимент важный: он даёт импульс к осознанности, поднимает вопросы, позволяет прочувствовать заново то, что лишь кажется обыденным и очевидным.
Вряд ли это научная работа. Она не претендует ни на научность, ни на всеохватность. Но в любом случае она крайне полезна: она ведёт читателя через опыт и знания, вовлекая в игру-эксперимент, который поможет понять очень многое. Конечно, если добраться до финала. Убедил ли я вас, что сделать это стоит?..
Источники править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
