Литература без героя
6 июля 2018 года
В советские времена Анна Ахматова написала знаменитую «Поэму без героя» – стихотворные мемуары, в которых не было центрального персонажа, кроме навсегда ушедшего времени. При жизни поэтессы текст не был официально опубликован целиком – только фрагментами. Но в результате запретов «Поэма без героя» обрела широкую известность. А безнадежно звучащее название стало крылатой фразой. Сейчас пора расширить определение Ахматовой до формулировки «Литература без героя». И опять отнести его ко времени. Нашему. В котором в литературе сложилась престранная ситуация: она лишена положительных героев!
Коллапс детской литературы
Первыми тревогу забили библиотекари. По их статистике, в России в возрасте до 10 лет читают почти все дети. Зато в 13-15 лет количество юных читателей стремительно падает. Ребята массово теряют интерес к книге между 10 и 13 годами. Библиотекари и педагоги с ностальгией вспоминают советские книги о пионерах-героях («Четвертая высота», «Партизанка Лара», «Улица младшего сына» и пр.) и возлагают вину на новое поколение российских писателей: не создают, мол, им аналоги!..
Самый массово любимый герой читающего отрочества — Гарри Поттер: не совсем патриотичный и совсем не реалистичный. На нашей почве тоже рождаются книги «под Поттера» — фантаст Дмитрий Емец сначала написал цикл про Таню Гроттер, а затем о «Школе Ныряльщиков» — юных волшебников, ездящих на крылатых конях. Из ребят, обыденно катающихся на метро, почему-то герои не формируются.
Единственный роман о пионере-герое, написанный в наши дни — «Облачный полк» Эдуарда Веркина о Лене Голикове. Но он скорее для взрослых, чем для детей. В нем нет четкой раскладки на «черное» и «белое», Леня называется «Саныч» и выведен шальным парнем, для которого война похожа на жестокую забаву, да и вопросы вовсе недетские ставятся — об исторической правде, например. Надо отдать Веркину должное — о детях и подростках он пишет много и охотно. Но все персонажи Веркина — не сусальные образцовые мальчики и девочки, а ребята со сложной тинэйджерской психологией и порой неприятными характерами.
Считать ли детскую литературу особой областью, отделять ли ее от «взрослой»? Вряд ли. Все начинается с детства. Критик Лев Пирогов в статье «Погнали наши городских» говорит, что литература для детей — это страшная сила, ибо в 13—16 лет у человека формируются социальные стереотипы. А как быть, если дети не читают книг, а если и читают, то не находят в них добрых примеров для подражания? Пирогов мечтает вернуть книги нашим детям. Для этого тексты должны быть захватывающими. Как написать такие? Критик советует писателям писать сюжетно, просто, расставлять «плохих» и «хороших» героев так, чтобы была ясна авторская мысль, а «хороших» героев выводить привлекательными, как д’Артаньян, но брать из сегодняшнего дня. Тогда получится литература интересная и полезная. Но давать советы заведомо легче, чем их выполнять. Ведь для реализации этого завета нужны усилия. А зачем их прилагать, когда можно, почти не стараясь, стать популярным писателем?
Во «взрослой» литературе давно стала популярна «я-проза», как у Евгения Гришковца, когда человек выкладывает на бумагу все свои переживания. Внимание к внутреннему миру личности очень гуманно: да, каждый из нас уникален. Но не интересно никому, кроме самой выражающейся личности.
Потому, видимо, «я-проза» и схлынула, однако оставила преемника: блогосферу. Сегодня книги все чаще составляют из заметок в блогах (последние когда-то назывались «лытдыбр», «дневник» в латинском регистре русскими буквами). Так делают Алекс Экслер, Слава Сэ и другие. Хорошо лишь то, что эти хроники «а вот еще был прикол», веселые, в отличие от «я-прозы» и «лытдыбров». Но их ведение не заставляет авторов сильно напрягаться.
Литература «большая» или «малая»?
Уверенность в том, что литература в «нулевые» годы не создала запоминающихся образов положительных героев нашего времени, но упорно ищет их, стала «коллективным бессознательным» деятелей культуры. Незадолго до смерти классик «деревенской прозы» Валентин Распутин (1937 — 2015) горько размышлял о том же, о чем и учителя: почему теперь книг не читают. Он решил, что проблема как раз в отсутствии положительных героев. Правда, таковые должны были быть, по мнению Валентина Григорьевича, прежде всего идейными: «К нашим книгам вновь обратятся сразу же, как только в них явится волевая личность — человек, умеющий показать, как стоять за Россию, и способный собрать ополчение в ее защиту», — мечтал советский писатель.
Понятие «положительный герой» объяснил в свое время еще Федор Достоевский. Когда он писал «Идиота», по собственному признанию, желал «изобразить положительно прекрасного человека». Человека, лично совершенного и стремящегося мир сделать лучше. Правда, у князя Мышкина «облагородить» мир не получилось… но он хотя бы попробовал.
А много ли в современной прозе образов даже не «положительно прекрасных», а просто «хороших людей»?
Давайте посмотрим на списки литературных премий и ассортимент солидных издательств — тот, который немного сложнее кулинарных книг и сборников мандал, или так называемую «большую литературу».
В этом определении, которое любят критики и литературоведы (и писатели — оно лестное), заметен парадокс. «Большой» зовётся количественно малая — по сравнению с детективами, любовными романами и фэнтези — часть изданий. Это современная проза, претендующая на наследование традициям русской классики, в первую очередь — реализму. Классика по определению «великая». Её продолжательница — ну, не скажешь ведь «малая» с такими амбициями… Значит, «большая». Сокращенно — «боллитра». Звучит насмешливо, однако прижилось.
Новый старый реализм
Реализм в литературе в наши дни называется «новым реализмом». О методе и термине спорят, как о коте Шредингера: то ли он есть, то ли его нет, а если есть, чем отличается от «старого». Но даже если метода и нет, книги в этом духе все равно уже из литературы не вычеркнуть. «Новыми реалистами» сторонники метода считают авторов, дотошно описывающих окружающую их реальность: без идеализации, без обобщений, без символики.
Основоположники «нового реализма» — прозаики Сергей Шаргунов и Роман Сенчин. Шаргунов придумал формулировку «новый реализм». Его повесть «Ура!» — о наркоманах — стала программной для направления.
К отцам-основателям примкнули Захар Прилепин, Денис Гуцко, Михаил Елизаров, Дмитрий Новиков, Дмитрий Данилов и многие другие. У начинающих авторов стало даже модным творить в духе «нового реализма» — то ли с робкой надеждой войти в ряды современных классиков, то ли оттого, что писать о плохом проще, чем о хорошем. Тут ничего и выдумывать не надо.
Действуют у прозаиков «нового реализма» бездуховные маргиналы, наркоманы, бомжи, проститутки, люди с интеллектом не выше табуретки и прочие приятные ребята. Либо жертвы обстоятельств — войн, экономических кризисов, криминала, социальной несправедливости и т.п. В сборнике рассказов «Изобилие» 2012 года Сенчин описал людей, не способных самореализоваться, опускающихся, нелепо погибающих. Это очень жизненные образы, но можно ли их назвать героями в «достоевском» смысле? Вопрос риторический.
Яркий герой Захара Прилепина — подросток Санькя из одноименной повести, юный «нацбол», убивший человека ради своей партии. Персонажи повести Прилепина «Допрос» — парни Новиков и Лёха — антагонисты Саньке: они никого не убивали, кишка тонка, но их обвиняют в убийстве, тащат в полицию, буквально «выколачивают» признание и почти добиваются своего. Если бы не случайность, на ребят так бы и повесили дело, а они были бы бессильны защитить себя перед системой. Да и перед родными, которые враз поверили, что парни виновны — ведь за просто так никого не забирают!.. А вот центральный образ исторического романа Прилепина «Обитель» (о лагере на Соловках) — снова убийца, зэк Артём Горяинов: «шлепнул» отца, считает, было за что. В лагере стремится выжить любой ценой, сохранить тело, а не душу.
Недавно вышла неожиданная новинка от Дмитрия Глуховского, мастера эсхатологического фэнтези — триллер «Текст». Новая книга Глуховского условно реалистическая, подсмотренная «за окном». Наркополицейский подбросил студенту на дискотеке кокаин, задержал, оформил дело, парень сел, отбыл срок полностью, вышел и убил «Суку», а потом довольно долго выдавал себя за него, пользуясь его телефоном. Но коллеги погибшего заподозрили подмену, засекли убийцу, и он покончил с собой при задержании.
Какая уж тут идейность, о которой грезил Валентин Распутин! Мысль в этих книгах проводится самая примитивная: «Умри ты сегодня, а я завтра».
Классик апеллировал к военной литературе. В советские годы было написано много героических эпопей о Великой Отечественной (хотя и не всегда хороших — пафос обычно убивает художественность). Войнами наше время Бог тоже не обделил, а вот романами вроде «Живые и мертвые» — точно. «Патологии» Захара Прилепина, хроники милицейского батальона в Чечне, совсем не похожи на гимн солдатам-освободителям, так же, как и «Алхан-Юрт» Аркадия Бабченко. В них тоже звучит лейтмотивом: «Умри ты сегодня…"
Без идеи, без крыльев
Оставим в покое «новых реалистов»! Владимир Маканин (1937 — 2017) не входил в их ряд ни по возрасту, ни по огромному литературному стажу «родом» из СССР. Но самым громким и спорным военным романом «нулевых» был его «Асан». Герой Маканина, майор Жилин, интендант, воюющий в Чечне, продавал оружие и солярку противнику. После выхода романа его сторонники и противники бросились спорить о фактологии. Победила негативная точка зрения. После убедительного образа майора Жилина слово «идейность» с военной прозой стало плохо ладиться.
Даже «женская проза», по расхожим представлениям, сентиментальная и уютная, не имеет положительных героев, если не брать в расчет лубочные мелодрамы, создающиеся поточным методом. Мариам Петросян стала лауреатом Русской премии 2009 года с романом «Дом, в котором…». Его герои — душевнобольные и физически неполноценные дети, живущие в интернате. Характерно, что тот расположен Неизвестно Где — может, в рядовом областном центре, может, в Зазеркалье, а может, на Марсе. При всей реалистичности конфликтов между обитателями Дома роман — жуткая фантасмагория: Дом живой и диктует обитателям злую волю.
А если бы кто-то набрался смелости описать будни обычного детдома в российской глубинке, думаете, получился бы добрый и светлый роман с ангелочками без крыльев?..
Примеры отсутствия в «боллитре» положительных героев можно перечислять бесконечно. Автор героического фэнтези Ник Перумов, кстати, говорил в одном из интервью, что сознательно выбрал фантастику, устав от серого фона и депрессивных героев «боллитры». По мысли Перумова, фантастика почтеннее «боллитры», ибо дает человеку крылья.
Фантасты не одиноки в сознательном выборе принципиально другой литературы с принципиально иными героями: развлекательной. Те же мелодрамы предпочли писать многие девушки, понимающие чуткую душу товарок. Спрос на любовные романы с хэппи-эндом стабильный. Издательства давно сформировали конвейеры по «сборке» детективов и лав стори. Еще немного, и, кажется, изобретут «литературную машину», которую предсказал Джордж Оруэлл в знаменитой антиутопии. Но вот что интересно: на одном фланге «массолита» — «механическая сборка», а на другом — те авторы, что создали себе имена.
Во многих статьях о феномене современных книг «без героя» красной нитью проходит мысль о том, что русскую литературу «спасли» в 1990-е годы Дашкова, Донцова, Доценко и Акунин. Их романы интенсивно ищут положительного героя. И он всегда находится!..
Один прекрасный человек…
Замолвлю слово о самом положительном и романтическом герое массовой литературы: Эрасте Фандорине. «Фандориана» Бориса Акунина в этом году завершилась неоднозначно. Сейчас сам Глоба не сможет сказать, планируется ли продолжение саги за романом с кокетливым названием «Не прощаюсь» и грустным сюжетом: Фандорин в горниле Гражданской войны выбирает позицию «над схваткой», но «красный» и «белый», точно черт и ангел, ведут за его острый ум и знания борьбу, в итоге которой убивают к лешему — а не доставайся же ты никому!.. Формально точку похождений Эраста Петровича Акунин поставил, о чем и прессе сообщил. Пора, ведь ровно 20 лет, с 1998 года, Фандорин вершит справедливость! Устал и он, и автор, и самые преданные читатели.
В «фандориану» вошли 13 романов, сборник малой прозы «Нефритовые чётки» и сборник повестей «Планета Вода». Цикл открывался «конспирологическим детективом «Азазель"». В нем впервые появился юнец из обедневшего дворянского рода, служащий рядовым чиновником в полицейском управлении и выпросивший у наставника позволения расследовать дело, выглядящее как банальное самоубийство «золотого юнца». Размотанный клубок привел Эраста Петровича в гущу зловещих интриг — но и проявил его выдающиеся дедуктивные способности, которые помогут ему к закату жизни стать гениальным сыщиком и значительной персоной в царской России. Каждый следующий том был историей раскрытого преступления или серии преступлений с непременным участием Эраста Петровича и его слуги Масы.
На основании цикла можно уверенно утверждать две вещи. Борис Акунин вывел формулу оптимального расклада для романа с убедительно положительным героем — это раз (пользуясь любимой присказкой Фандорина). Эраст Петрович стал бы настоящим героем даже в глазах придирчивого Достоевского — это два. Он — «положительно прекрасный человек», не лишенный человеческих черт, делающих его образ убедительным.
По натуре Фандорин — истый аристократ XIX века: благороден, образован, неподкупен и верен принципам, хорош собой, безупречно одевается и безукоризненно воспитан (при этом всю жизнь самосовершенствуется). Иными словами, персонаж скорее идеальный, чем правдоподобный. Но у него случаются и неудачи на сыщицком поприще. Он так и не смог поймать зловредного мошенника Момуса из повести «Пиковый валет», а в «Черном городе» не понял, откуда ждать опасности. Эти просчеты избавляют образ Фандорина от сусальности. Акунин не забыл, что герою необходим психологический рост, и характер Эраста Петровича меняется с жизненными потрясениями: исчезает юношеская наивность, восторженность, им на смену приходят сдержанность, саркастичность. Но доброе сердце, и рыцарское отношение к женщинам остаются при нем. В отличие от женщин. В любви нашему герою не везет хронически. За это везет не только в карты, но в любые азартные игры: если игра честная, он непременно выигрывает, а уж коли проиграл, значит, противник мухлевал.
Из Японии Фандорин «привозит» кодекс личных правил, напоминающих самурайские. Среди них на первом плане верность долгу и чести и господину. В роли последнего в нескольких романах выступает государство. Пока Фандорин — чиновник особых поручений при московском генерал-губернаторе, он пребывает на службе системы. За это в романе о «бомбистах» «Статский советник» его бранит любовница Эсфирь. Фандорин отвечает, что в России все перепутано: злу (революции) служат порядочные и чистые люди, добро (законность, правопорядок, покой) охраняют мерзавцы. Мерзавцы — это чиновники: карьеристы, интриганы, коррупционеры уже тогда. И когда выясняется, что главный виновник разгула «бомбистов» - важный полицейский чин князь Пожарский, который «сдавал» то революционеров жандармам, то наоборот, чтобы перебили друг друга, а императорская фамилия негласно поощряла князя, зная о его методах, Фандорин уходит со службы. Далее Фандорин будет действовать как частное лицо в «Коронации», в «Любовнице смерти» - под именем Гэндзи, а в «Любовнике смерти» — как инженер Неймлесс (Безымянный, по-русски). Значит, у него есть собственная система ценностей, которую он не может предать даже ради Отечества.
…и тот уже умер
Одна беда — с изысканными манерами, галантностью и гипертрофированной честью Эраст Петрович — однозначно не наш современник, а «уходящая натура». Недаром первым испытанием, с которым он не справился, стало начало Первой мировой, а вторым — Октябрьская революция. В мире, который они породили, не осталось места гениальным и порядочным одиночкам. Впереди — битвы армий, о которых Акунин тоже написал: цикл «Смерть на брудершафт» о германском шпионе и российском контрразведчике.
Несовременность Фандорина, между тем, исторична. Человечество всегда «Золотой век» и «золотых людей» ищет в прошлом, которое романизирует и приукрашивает. В том числе — литературно.
Посмотрите: великая русская классика суперположительными героями тоже небогата. Какую фигуру из хрестоматии ни возьми — то «лишний человек», то нигилист, то террорист, то забитый и бессловесный мужик, то аферист, охотник за мертвыми душами, а то студент с топором. И все их пороки и страдания преподаются ученикам с чувством, толком, расстановкой и пиететом. Это наш золотой фонд (литературный, а не стабилизационный). Это герои наших лучших писателей! Пожалуйста, подражайте им, милые детки. Только топорик в парту «не ложьте» — как сказано в кино «Доживем до понедельника».
Исключения? Разве что князь Серебряный Алексея Толстого и Петруша Гринев Александра Пушкина. А что их объединяет? Они были уже для своих создателей представителями минувшей эпохи, «золотого века». К моменту создания текстов вымерли, как мамонты. «Что пройдет, то будет мило!» - сказал Пушкин и как в воду глядел. Спустя два века Борис Акунин написал роман с положительно прекрасным героем — и точно также поместил его в славном прошлом. Тенденция, однако!..
Но что делать тем, кто хочет найти положительных героев в современной, жизненной, не выдуманной прозе? Право, не знаю. Я вот уже отчаялась.
Есть один выход: заняться созданием положительных людей самим. Если появится у нас популяция добропорядочных, наверняка о них кто-нибудь из писателей напишет! Не может быть, чтобы всем авторам искренне хотелось только ковыряться в этом самом.
Но с чего начать облагораживание человеческой породы?..
Давайте предложим всем издательства срочно, гамузом, перейти на выпуск мандал! Психологи уверяют, будто бы, раскрашивая мандалы, можно достичь просветления и самому стать положительным, будто Будда. А художественную прозу до поры до времени отложить.
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
