Оригинальность — новая традиция поэзии
4 мая 2019 года
Американских поэтов второй половины ХХ века, наследников Томаса Элиота и Уолта Уитмена, сложно классифицировать и привести к одному знаменателю. Во многом потому, что они — современники быстро развивающегося мира — творили на фоне «пестрых» и «красочных» событий, требующих и от искусства яркого разнообразия. В искусстве в это время царит авангард и зарождается и укрепляет свои позиции постмодерн.
У литературных критиков есть мнение, что вторая половина ХХ века —хороший пример горизонтальной модели культуры, при которой развитие устремляется не вверх, а вширь. Опираясь на уже существующие каноны и традиции в литературе, поэты и прозаики экспериментируют, соединяя, на первый взгляд, несоединимое; принимают новаторские решения, создавая новые воплощения привычных приёмов.
Тем не менее, несмотря на различия между стилями и даже убеждениями (а исторический контекст второй половины века заставлял обзавестись убеждениями: здесь и пацифистское движение после Второй Мировой, и протесты 68-го года), американских поэтов всё-таки можно объединить в несколько групп.
На одном полюсе находились традиционалисты. Это поэты, сильнее остальных приверженные заданным предшественниками поэтическим нормам. В их творчестве царят точность описаний, реалистичность и архаические риторические высказывания. Но эти традиционные приёмы искусно приправлялись новаторскими элементами: например, в поэзии Джеймса Тейта отсутствовала строфа.
Джеймс Тейт.
Если говорить о закатах,
вчерашний был ужасен.
Закаты ведь не должны устрашать, не так ли?
Но этот был грозен.
Бесспорно, он был прекрасен, но слишком прекрасен.
Он был неестественен.
За одной вспышкой следовала другая, и еще, и еще,
пока не подгибались колени
и ты начинал задыхаться.
Цвета были явно не от мира сего:
персики источали опиум,
ад мандаринов,
чистилище ирисов,
инфернальные изумруды, —
все вертелось в пенном водовороте, кружилось вихрем,
как будто играя с нами,
точно мы были ничто,
словно вся наша жизнь была подготовкой к тому,
к чему ничто нас не могло подготовить,
и менее готовыми к этому мы быть не могли бы.
(Джеймс Тейт, «Не станем прежними», из избранных стихотворений, 1991 г.)
А иногда он, используя приём анжамбмана, разбивал строфу на части, будто играя с ней, «перебрасывая» строчки на разные уровни, обрывая предложения. Этим Тейт в итоге добивался очень интересного (совсем не в духе классицизма) ритма и прозаизированной интонации. Российскому читателю такой стиль знаком по стихотворениям И. Бродского.
Вчера было тепло. Сегодня бабочка замерзла
в воздухе и была сорвана, как гроздь винограда,
ребенком, клявшимся, что о ней
позаботится. О самоуверенный город, в котором
зерна мака могут сойти за оплату такси,
где заурядные осы в человеческом сердце
могут спать и храпеть, где бифокальные очки
пучатся в оранжевом гараже мечтаний,
мы ждем на наших пустых чердаках новой поры года,
словно машину с мороженым. /…/
(Джеймс Тейт, «Бабочка в кресле-каталке», из избранных стихотворений, 1991 г.)
Наверное, самым, значимым поэтом второй половины века в Америке стал Роберт Лоуэлл. Дважды обладатель Пулитцеровской премии, он тонко сочетал в своей поэзии элементы барокко и модерна, подражая то Гомеру, то Пастернаку. В его стихах бросается в глаза сочетание «торжественной» лексики и новаторского ритма.
Домой — в потаённую норку,
Где мои облысевшие приятели
При деле,
Где собаки ещё помнят мой запах.
По воде
Против течения,
Ногами по дну…
А в глазах — зелень воды.
Тонешь и понимаешь:
Вот он, свет.
Нет ничего мертвее,
Чем главная улица
Этого городка,
Где почтенный вяз вязнет
И чахнет,
Облепленный смолой,
И листья на нём не родятся,
А значит, и не опадут,
И как ему бороться с зимой?
Но я помню его распустившуюся роскошь.
Как же было светло
В доверчивые минуты ночи
Юного лета,
Когда эта улица
Всё же была затенённой,
Когда эта улица
Была алтарём,
На котором мы с тобой
В жертву принесли
Жажду нашей плоти.
(Роберт Лоуэлл, «Возвращение домой», из сборника «Умершим за Союз»)
Посередине, меж двух полюсов, разместились поэты-одиночки. Идущие по проторенным традицией дорогам, они не боялись экспериментировать. Но развивались они очень обособленно, каждый в своём ключе. Единственное, что их объединяло, был сильный эмоциональный надрыв. Именно благодаря американским «одиночкам» появилось такое явление, как исповедальная поэзия. Авторов связывал душевный надлом, трагическое одиночество в толпе, неспособность найти себя в мире, затяжные депрессии. Самыми известными поэтессами этой группы стали Сильвия Плат и Энн Секстон (обе покончили жизнь самоубийством).
В творчестве Плат виртуозно соединялась ирония, лирические мотивы, феминистские идеи и переживания. Её поэзия очень напоминает дневник; но писала она его только тогда, когда переживала сильное одиночество, отчаяние и депрессивные эпизоды.
Глаза закрою - сгинет белый свет,
Глаза открою - все родится вновь.
(Тебя на свете не было и нет.)
От звезд остался красно-синий след,
И небо наполняет чернота:
Глаза закрою - сгинет белый свет.
Я вспоминаю свой давнишний бред -
Как ты пришел, меня заколдовал,
Безумно пел, безумно целовал.
(Тебя на свете не было и нет.)
Бог рухнет с неба, ад сойдет на нет;
Ни ангелов, ни демонов:
Лишь я
Глаза закрою - сгинет белый свет.
Вернешься ты, а я, прождав сто лет,
Забуду имя, глаз забуду цвет.
(Тебя на свете не было и нет.)
Мне б журавлям отдать свою любовь, -
Ведь по весне они курлычут вновь.
Глаза закрою - сгинет белый свет.
(Тебя на свете не было и нет.)
(Сильвия Плат, «Песня безумной девочки», перевод Сергея Аркавина)
А вот — мифическое и даже страшное «Вяз»:
/…/ Во мне поселился плач.
По ночам он вырывается на волю,
И крючки его ищут что-нибудь, дабы полюбить.
Меня ужасает это темное нечто,
Что дремлет во мне;
И весь день я чувствую его мягкие, волнистые излучины, его пагубность. /…/
(перевод Дэмиэна Винса)
Порой поэзия Плат интересно перекликается с Уолтом Уитменом, и это позволяет ещё лучше понять её настроение: драматичное, безвыходное.
Я — это я. Но я такой, как есть,
И этого мало. и этого достаточно.
(Сильвия Плат) (Уолт Уитмен)
На другом полюсе обосновались ярые новаторы и экспериментаторы. Вдохновлённые джазом и живописью абстрактного экспрессионизма, они прочно придерживались антибуржуазных взглядов. В их поэзии царила свободная форма и одно правило: никаких правил!
Условно экспериментаторов можно разделить на три основных движения: выходцы из Сан-Франциско, хорошо знакомые российскому читателю битники и, наконец, ньюйоркцы.
Поэты Нью-Йорка и Сан-Франциско творили вне политики. «Битники» черпали вдохновение из окружающей природы и культуры Востока, который располагался совсем близко. А первые — безупречно образованные, варящиеся в самой гуще событий искусства, часто работавшие смотрителями в музеях, они вдохновлялись мегаполисом, в котором жили (отсюда к ним пришло прозвище «урбанисты»). Самые яркие из них — Фрэнк О’Хара и Джон Эшбери.
я смотрю
на тебя, и я лучше буду смотреть на тебя, чем на все портреты мира
пожалуй, разве что иногда буду поглядывать на «Польского Всадника», да и вообще, он же из коллекции Фрика
где, к счастью, ты еще не был, так что мы пойдем туда вместе впервые
и в красоте твоих движений сквозит некий футуризм
это в точности так же, как дома я никогда не вспоминаю об «Обнаженной, спускающейся по лестнице», или
на репетиции — о каком-то рисунке Леонардо или Микеланджело, от которых я всегда тащусь
и к чему все эти потуги импрессионистов
когда некому стоять рядом с ними у дерева и наблюдать за тем, как садится солнце
к чему это, если Марино Марини не смог высечь всадника из камня так же старательно
как и его коня
мне кажется, что всех их одурачили, отобрав некий восхитительный опыт
который я никогда не упущу, и вот почему я рассказываю тебе об этом
(Фрэнк О’Хара, «Пить с тобой Коку», перевод Дэмиэна Винса)
Здесь свободная строфа, но при этом сохраняется чёткий ритм. А как внезапно возникают в стихотворении те или иные картины или живописцы: здесь и Леонардо, и «Польский всадник» — так сказывается работа в музее, где поэт буквально пропитывался искусством.
Знаменитое поколение битников в мировой поэзии стали самыми громкими и «злободневными». Поэзия битников была ориентирована на декламацию (поэтому в ней есть паузы, которые свойственны разговору) и сильно воздействовала на слух. У Аллена Гинсберга и Джека Керуака постоянно слышен крик боли и ярости, в которую приводят авторов ценности современной Америки.
Я видел лучшие умы своего поколения, разрушенные безумием, оголившимися в припадочном голоде,
бредущими сквозь негритянские улицы на рассвете в поисках крепкого ширева,
ангелоголовые хипстеры, сжигающие себя ради райского соединения со звездным динамо в механизмах ночи,
которые, в лишениях и лохмотьях, пустоглазы и возвышенны, сидя, курили в надприродной темноте холодноводных квартир, плывущих над вершинами городов в созерцании джаза,
которые обнажили свой мозг Небесам под Эль и видели ангелов Мухаммеда выстроившимися на освещенных крышах многоэтажек,
которые проходили университеты с расширенными и холодными глазами в галлюцинациях о трагедии Арканзаса и сиянии Блейка среди разработчиков оружия,
которых исключили из академий за сход с ума и роспись окон черепа
неприличными одами,
которые сжались в комок в ощетинившихся комнатах в нижнем белье,
сжигая деньги в мусорных баках и слыша Страх за стеной.
(Аллен Гинсберг, отрывок из поэмы «Вопль»)
Вторая половина ХХ века в США подарила нам ярких поэтов, непохожих друг на друга. Они продолжают быть актуальными и сегодня. Во-первых, качественная поэзия — явление непреходящее с течением времени. А во-вторых, обратите внимание, как современная российская поэзия похожа на процитированные мною стихи американцев! Но это уже совсем другая история…
Источники
править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
