Последнее интервью Сергея Бодрова
27 сентября 2002 года
Сегодня ровно неделя с того дня, когда ледник Висячий в сопровождении мощных селевых потоков обрушился на Кармадонское ущелье. О съемочной группе Сергея Бодрова-млашего, как и о нем самом, до сих пор ничего не известно. В тот день, 20 сентября, съемочная группа Сергея Бодрова-младшего прибыла в район села Нижний Кармадон для съемок художественного фильма «Связной». За 20 минут до схода ледника они направились в зону, где произошло ЧП. Прошла неделя, и шансов, что кто-нибудь остался в живых, практически не осталось. Однако родственники и друзья Сергея Бодрова не теряют надежды.
В пятницу издание «Газета» публикует материалы «круглого стола», который состоялся в редакции журнала «Искусство кино» перед началом съемок новой картины Сергея Бодрова.
- Данила Багров - что он за человек, что им движет, в чем его личная боль? Ты к нему ближе всех. И, может быть, лучше других чувствуешь силу его влияния. Твой отец, Бодров-старший, рассказывал про концерт, посвященный «Брату-2». Там была какая-то немыслимая аудитория, несколько тысяч человек. Бодров держался в сторонке, как вдруг видит: выходишь ты, поднимаешь руку - и гигантская аудитория замирает. Потом ты сказал какие-то слова, кажется, из Александра Невского, и зал взревел от восторга. Что это были за слова?
- Я думаю, что папа немного подыграл. Он хитрый и точно знает, кому что рассказать и кто является наиболее сильным агентом влияния. А цитата из Невского была такая (за точность не ручаюсь): «Сила не в оружии, сила в правде!» Я помнил ее еще по каким-то советским учебникам. А может быть, ее внушил мне Балабанов - она была у него в подсознании. В общем, мистика русской идеи сработала. Ну а то, что народ бурно реагировал, так сами понимаете - концерт большой.
Нет, твой отец какую-то другую фразу упоминал. «Я люблю Родину только за то, что она наша». Так, кажется.
- Была и такая фраза. Я две сказал. Вторую уже от себя: «Давайте любить нашу Родину только за то, что она наша». Такое нечаадаевское обращение┘
- Как ты это понимаешь, к какой (это) аудитории обращается? Ты представляешь себе этих людей? Это подросшие фанаты Цоя или кто-то другой? Знаешь ли ты людей, которые «клюнули» на Данилу Багрова?
- Я сразу же цепляюсь за слово «клюнули». Мне оно не близко. А фраза Цоя вовсе не означает, что Родина будет нашей или вот теперь стала нашей. Это очень важный момент. Мне кажется, что она никогда не переставала быть нашей и не должна перестать, мы отвечаем за нее, какой бы она ни была. Иначе в устах рокера, и в устах любого другого типичного представителя - например партийного функционера семидесятых или энкавэдэшника тридцатых - все слова о Родине становятся спекуляцией. Я опасаюсь заявлений типа «наше время пришло». Чье время? Время думающих интеллигентных людей? Но почему, кто нам его подарил, как мы им распорядились? Мне кажется, это ложная формулировка - «теперь наше время». Да, сейчас никто и не возьмет на себя ответственность за время. Если десять лет назад это еще было принято, то сейчас - нет. А что касается публикиПризнание, популярность - это далеко не всегда адресное попадание. И тяжело бываетПробую я девочку на главную роль в своем первом фильме, разговариваю, спрашиваю: «Тебя предавали когда-нибудь в жизни?» А она: «Подпишите, пожалуйста, открыточку"Но случается вдруг и очень важная встреча. Хотя и короткая, когда человекВот гаишник останавливает меня, и за две минуты я узнаю: был на войне, четыре ранения и контузия, жена бросила, сейчас один, «чего дальше - не знаюну все, желаю удачи"И понимаю, что есть какая-то связь с человеком, есть язык. И все-таки я против всего того, что граничит с каким-то снобизмом, нельзя отвергать и тех, кто орет в зале. Нельзя! Все равно мы все вместе, это наша страна и наши люди.
- Но ведь ты человек совершенно другой судьбы. Не чувствуешь ли ты себя чужим в той истории, которую подарил тебе Балабанов? Ты все-таки человек из другой среды, с другой биографией. Понимаю, что чужую судьбу можно принять как некий моральный груз, принять искренне, душой. Но роль остается ролью или ты пытаешься соответствовать своего герою?
- Друзья, хотите верьте, хотите нет, но взят именно некий груз, некая ответственность. Да, я знаю, что мое положение двойственно. С одной стороны, есть, скажем, Даниил Борисович Дондурей, который занимает определенную позицию, достаточно жесткую и непримиримую, и критикует фильмы с моим участием. Меня это как-то смущает, потому что я понимаю, что отдаляюсь от того круга, к которому он принадлежит. С другой стороны, есть огромное число людей, странаНе могу сказать, что хорошо ее знаю, - я москвич, за плечами университет, и мне вся эта ситуация какого-то выбора между одними и другими людьми совершенно не нравится. Но когда я вынужден выбирать, то я, конечно, большую ответственность чувствуют за тех, кого, наверное, меньше знаю и с кем, может, меньше встречался в жизни. И коли уж так получилось, что я работал с Балабановым, снимался в его фильмах, я все равно должен и буду защищать какие-то важные вещи, которые опасны, часто действительно находятся на грани фола, непонятны, тяжелы и оскорбительны для многих. Я все равно буду защищать то, что важно для множества людей - униженных, пораненных и надломленных. Поверьте, я очень далек от мысли о своей особой роли в фильмах Балабанова. И поэтому могу сказать о них прямо: это умелая или неумелая, но терапия, это какой-то кислород, который сейчас нужен.
- А ты чувствуешь влияние, которое оказывает на тебя твой герой? Ведь когда ты снимался в «Кавказском пленнике», такого сильного включения в другую судьбу не произошло. Когда ты понял, что можешь говорить от имени нового «потерянного поколения»?
- Вы меня немножко подталкиваете в сторону этого поколения и вместе с тем отталкиваете от себяНу ладно. Не знаю, с какого момента, но сегодня я готов от имени «кавказского» материала свидетельствовать, хотя и по своему разумению. Например, если разбирать эпизод убийства немого Хасана в «Кавказском пленнике», который бежал-догонял, хотел помочь, а герой Меньшикова его убил. Казалось бы: как же так, взял и убил? Но это на самом деле некое естественное течение любой войны, оно высноит на поверхность материал именно такого рода. Вспомните военную прозу Юрия Германа (если только не ошибаюсь): раненого привозят в госпиталь, ухаживают за ним, он обожженный, без рук, без ног, месяцами не отходят от него. А он вдруг заговорил - по-немецки. На войне много сомнительных в нравственном отношении парадоксов, если только не появляется понятие «враг». В «Брате» стреляют друг в друга не потому, что не хотят разговаривать, а потому, что враги и разговаривать невозможно, таков момент времени.
- Существует весьма распространенное мнение, что Брат - это мститель. А мне кажется, что Брат - это защитник. Как ты думаешь? Ведь дело не просто в расхождении во мнениях. Это расхождение знаковое.
-Я второй раз в жизни участвую в подобного рода обсуждениях со знающими людьми. В первый раз было тоже немного народа и присутствовал православный священник, довольно известный. И вот он сказал6 «Брат - это целлулоидный герой. Как это может быть - такая стрельба? В традициях русской литературы есть тема покаяния, хотя бы рефлексии по поводу содеянного, а здесь - пострелял и уехал». А я попытался его возразить. И стал говорить, что Брат - это некое состояние первобытности. Состояние, когда сидят люди возле пещеры у огня, вокруг первобытный хаос - твердь и небо еще не устоялись. И вот встает один из этих людей и говорит: «Да будет так - мы будем защищать женщину, хранить вот этот костер, защищать своего и убивать врагов». И все. Это словно первые слова закона еще до всех законов, слова протозакона, ситуации, когад закона еще нигде нет. Потом эти люди обретут Христа, через много-много лет обретут покаяние. Все это будет. Но сейчас ничего нет кругом, никакой морали и закона. Неправильно, когда к нашей первобытности начинают подходить с мерками цивилизованной политики.
- Но ведь не все же такие первобытные. Есть ли какие-то возрастные ограничения у той аудитории, которая принимает Брата как своего?
- Я думаю, что это, конечно, в основном молодые. Наверное, какая-то опасность в фильмах о Брате есть, но Брат не более опасен, чем выступление какой-нибудь странной музыкальной группы. Почему у молодых есть склонность к такому герою, не знаю. Но мне кажется, что существует жажда, такое кислородное голодание не от отсутствия силы, жестокости, обреза под курткой, а от отсутствия некоего слова закона, справедливости, что ли, пусть превратно понятой, оболганной, исковерканной, но тем не менее восстанавливающей утраченное равновесие в мире.
- А равновесия без пистолета разве не бывает? Нельзя достичь справедливости иначе?
- А никто этого еще не знает. Данила пробует первым и пытается добиться справедливости. Прав он или не прав - рассудит время. Наверное, потом, когда справедливость рано или поздно восторжествует, все забудут про пистолет, но справедливость будут любить. А какой из прекрасных мировых порядков устанавливался без пистолета?
- Зачем же убивать всех? Данила иногда даже не задумывается, справедливо то, что он делает, или нет, - он просто стреляет.
- Знаете, что странно? Мы же занимаемся кино и забываем, что в конце концов оно - сказка. И в обычном народном понимании, как правило, сказка с острыми ощущениями - стрельба, погоня, любовьМы почему-то начали вдруг обсуждать фильмы Балабанова уж слишком серьезно┘
- Ну это как раз дань уважения фильмам. Что для тебя фильм - аналог сказки или аналог жизни? За этим две разные эстетические задачи. Ты сказал, что кино - это сказка и в кино все немножко не так, как в жизни. Но твоя молодая публика, наверное, воспринимает «Брата» и «Брата-2» все-таки как аналог жизни, а не сказки, и даже как некий образец жизни, которому надо следовать. Разве не так?
- Я нисколько не хочу приуменьшать силу воздействия фильмов о Брате. Но мне кажется, что их не стоит разбирать как реальную историю, случившуюся с конкретными людьми.
- А ты считаешь случайностью или закономерностью, что картины Балабанова и твоя «Сестры» стали для многих способом размышления о герое, о жизни, о ее ценности?
- «Сестер» я как-то вообще не включал в этот контекст. Я сейчас их не имею в виду. Случайно или закономерно? Не знаю. Наверное, и то, и другое. Эти фильмы так сделаны - есть какое-то общее понимание той самой меры правды и неправды в кино и границы между ними, что одним позволило возмутиться, другим поверить в придуманную историю, а кому-то действительно чуть ли не обрез схватить (был какой-то сумасшедший, как я читал, но, правда, это один только случай).
- Хотелось бы все-таки вернуться к вопросу о «Сестрах» и к взаимоотношениям «сестре» с «братьями».
- Вы знаете, когда на рекламном плакате нарисовали человека с ружьем и написали «Сестры», все сразу стало ясно - ясно, откуда ноги растут. Хотя сначала название было другое - «Танец живота». Потом, переименовав фильм в «Сестер», я хотел сохранить момент легкой игры и дистанции по отношению к фильмам о Даниле Багрове. И даже его появление в «Сестрах» - не моя присяга ему, а скорее веселый «привет Балабанову». Я пытался делать кино не о девочке, которая станет снайпером, а о том, что есть большой мир и есть маленький. Когда тебе четырнадцать лет, ты острее всего переживаешь жизнь в том маленьком мире, который рядом. Но как-то сама собой появилась и более общая тема, которую Сельянов хорошо формулирует: интересно снимать кино про достойных людей. В этой формулировке, наверное, есть некоторое противоречие с настоящим моментом. Кажется, актуальнее фильмы про болезнь, про страх, про ненависть. Все мы знаем, что милиционеры плохие, они пьют, берут взятки, грабят, деньги отнимают, насилуют. Но хочется верить, что есть и милиционер, который не способен на это. Представление, наверное, романтическое, но я знаю, что и на самом деле такой милиционер найдется. И понимаю, что люди хотят, как и я, верить, хотят надеяться на красивый конец некрасивой жизни. Это душевно подкрепляет. Русло, направление, зерно именно в этом. А дальше начинается специфика, в которую «Сестры» не попадают. Ведь «Брат-2» - комедийное кино, в нем иногда шутки могут заходить за грань приличия, но это такое кино. Данила стреляет в кого не надо, а кого «надо бы» застрелить, он вдруг прощает. Это очень русский тип: «на кого бог пошлет», «орел или решка» - тут гражданской ответственностью и не пахнет. Даже главного злодея, который должен быть наказан по всем правилам, Данила оставляет ненаказанным.
- Сергей, а когда ты почувствовал себя по-настоящему взрослым человеком с позицией? До «Брата» или после?
- Вопрос серьезный. Я постараюсь сейчас вспомнить, когда. Были две, что ли, крайности в моем состоянии. Когда-то давно мне казалось, что лучше не делать того, что можно истолковать превратно, или того, что может иметь какие-то неожиданные последствия - в общем, не делать ничего лишнего. В этом смысле выстраивалась и определенная ответственность: не говорить таких слов, которые могут быть неправильно поняты или повлечь за собой что-то непредусмотренное. Но потом я пришел к мнению, что не стоит так уж бояться оплошать и лучше сделать что-то, что может помочь кому-то или даже тебе самому. То есть от созерцательной практики пришел к более активной. Что такое взросление, взрослость, не знаю. Когда безногие восемнадцатилетние ребята в госпитале Бурденко рассказывают тебе, что есть правда в том кино, которое было сделано, начинаешь серьезно относиться - не к себе самому, упаси бог, а к тому, что получилось на экране. Потом отматываешь и понимаешь, что были сказаны какие-то слова или сделано что-то такое, что оказалось важным для одного, для другого, для третьегоИ чувство ответственности постепенно накапливается, обретаешь позицию, то есть начинаешь защищать что-то важное для этих пацанов и уже для себя тоже.
- А что важное?
- А вот что важное - очень трудно сформулировать. Понимаете, это что-то очень для них дорогое. Ибоюсь все упростить словами «месть», «возмездие», мол, «мы тут растоптанные», мы из грязи, а мы тоже может, хотим"Да нет, не то; это какие-то очень человеческие вещи, какое-то движение души к достоинству, к справедливости.
- Просто вопрос задам: ты согласился бы сыграть олигарха, самого хорошего, золотого, бриллиантового или не считаешь это возможных после Брата?
- Ну, друзья, вы опять меня ловите. Поймали уже. Конечно, нет. Нет и нет. Главное, что я вообще не хочу связывать дальнейшую жизнь с актерской профессией.
- То есть и на Сирано де Бержерака не согласился бы?
- Да нет, ну какой Сирано де БержеракПонятно же, что роль Брата немножко имеет прежде всего какой-то социальный смысл. Зачем же теперь, уже согласившись с тем, что я отвечаю за сказанное, сделанное в фильме и за людей, которые приняли фильм, делать что-то абсолютно другое? Будь тысячи из этих людей даже не правы, слишком озболены, искалечены, психически надломлены войной, все равно хоть малое зерно правды, которое они в себе несут, стоит кому-то защищать. Вот и все. И я думаю, что эта роль не то чтобы суперблагородная, но она просто необходимаЯ только знаю одно: нельзя, нельзя на этих ребятах ставить крест┘
- Чувствуешь ли ты конкуренцию? Есть ли у тебя конкуренты, которые были бы так же удачливы в своих кинематографических ответах на запросы времени, как ты?
- Ну, мне, честно, говорить про это совсем сложно. Я в актерской профессии чувствую себя человеком посторонним. Со стороны только и могу что-то сказать. Я с огромным уважением отношусь к тем артистам, которых люблю, к их мастерству, но сейчас мне не нравится собственно актерское существование в кадре, оно всегда какое-то фальшивое, ложное. Наберусь даже наглости заявить, чточем меньше профессиональных актеров на экране, тем лучше для того кино, о котором мы пытаемся сейчас рассуждать.
- И все-таки есть ли сейчас кто-то в кино, кто может отнять у тебя аудиторию?
- Отнять аудиторию?..(Смех. Пауза.)Я так отвечу: любой, ну почти любой честный, имеющий что-то за душой человек может быть открытием для зрителей. Ребята из «Последнего героя» могли бы тоже быть носителями сегодняшней правды. Счастье, если - когда я буду снимать кино - найдется такой герой, который окажется просто настоящим человеком.
- На наше предложение сыграть олигарха ты решительно сказал «нет». Нет, потому что ты отвечаешь за свою аудиторию. Не кажется ли тебе, что это была бы очень большая и вполне мужская задача - понять свою ответственность перед аудиторией несколько иначе и попытаться внушить ей, что люди могут вписаться в новую жизнь, сыграв - поскольку ты присягнул, условно говоря, положительному герою - хорошего олигарха? Если, разумеется, ты считаешь, что богатые в нашей стране могут быть хорошими, и сможешь заставить своего зрителя в это поверить. Может быть, этим ты сделал бы для своих зрителей немало, подвел бы их к мысли, что успех приходит не всегда - и не только - к сильным мужикам?
- Пусть лучше это сделает кто-то другой. Есть сила сказанного слова - она в ясности идеи. Понимаете? Опасно, уцепившись за хвост этой идеи, въезжать с ней на какие-то другие уровни. Кем же я тогда стану?
- Иудой.
- Иудой. Опасно это. Сказано то, что сказано, сделано то, что сделано. А дальше┘
«Брата-3» не будет?
- Да нет, конечно. И странно было бы его ждать. Хотя говорить о людях достойных по-прежнему интересно и важно.
- А таких людей ты видишь только на войне или на необитаемом острове? Или они где-то еще могут быть?
- Они всюду. Если я в дальнейшем буду делать кино, оно, конечно, будет совсем другое. Только никакого послания, никакой миссииКак только звучат эти слова, следует кричать «караул» - и срочно дистанцироваться от них. Однако это не означает, что надо вовсе отказаться от пафоса и естественной серьезности в разговоре.
- Публика, которая так отогрелась на «Братьях» и с удовольствием посмотрела «Сестер», чего сейчас ждет? Какой заказ она дает сценаристам, продюсерам, режиссерам? Какой социальный заказ?
- Думаю, что ждут очень чистого человека. Он наивен, мало что знает о том, как должна быть устроена жизнь, вряд ли у него в голове есть такая же четкая картина мира, как, скажем, у Данилы Багрова. Этот человек очень молод, но уверен в себе, хотя и беззащитен. Он будет сильным своей чистотой - и все. Он не будет ребенком.
Источники править
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.
Комментарии
Если вы хотите сообщить о проблеме в статье (например, фактическая ошибка и т. д.), пожалуйста, используйте обычную страницу обсуждения.
Комментарии на этой странице могут не соответствовать политике нейтральной точки зрения, однако, пожалуйста, придерживайтесь темы и попытайтесь избежать брани, оскорбительных или подстрекательных комментариев. Попробуйте написать такие комментарии, которые заставят задуматься, будут проницательными или спорными. Цивилизованная дискуссия и вежливый спор делают страницу комментариев дружелюбным местом. Пожалуйста, подумайте об этом.
Несколько советов по оформлению реплик:
- Новые темы начинайте, пожалуйста, снизу.
- Используйте символ звёздочки «*» в начале строки для начала новой темы. Далее пишите свой текст.
- Для ответа в начале строки укажите на одну звёздочку больше, чем в предыдущей реплике.
- Пожалуйста, подписывайте все свои сообщения, используя четыре тильды (~~~~). При предварительном просмотре и сохранении они будут автоматически заменены на ваше имя и дату.
Обращаем ваше внимание, что комментарии не предназначены для размещения ссылок на внешние ресурсы не по теме статьи, которые могут быть удалены или скрыты любым участником. Тем не менее, на странице комментариев вы можете сообщить о статьях в СМИ, которые ссылаются на эту заметку, а также о её обсуждении на сторонних ресурсах.
