Салтыков-Щедрин и его город Глупов

27 января 2021 года

Одно из самых известных произведений в наследии М.Е. Салтыкова-Щедрина (1826 – 1889) – «История одного города». В этой сатирической масштабной сказке местом действия служит вымышленный город Глупов. Как семь городов античной Греции спорили, в котором из них родился Гомер, так по меньшей мере три города современной России соревнуются за право считать себя прообразом города Глупова. Хотя честь сомнительная.

Как сейчас помню: 2012 год, конвент фантастики «РосКон», подмосковный пансионат, «пивная вечеринка», знакомство участников. Выхожу я к микрофону и произношу шуточное приветствие, которое сочинила специально: мол, я живу в щедринском городе Глупове, и это оказывает влияние на мою сатирическую фантастику… И, не давая мне договорить, выскакивает из публики юноша бледный со взором горящим и становится «в кулачки»: «Город Глупов — это Вятка!.."

Мы были, как в еврейском анекдоте, оба правы: Салтыков-Щедрин служил и в Вятке, и в Рязани, и в Твери, и везде находил себе приключений на одно место. В наказание за вольнодумие и ядовитые творения на грани прозы и публицистики (вроде «Запутанного дела») сотрудник канцелярии военного министра Михаил Салтыков в апреле 1848 года был выслан в Вятку (нынешний Киров). Там он прошел «карьерный путь» от канцелярского чиновника при Вятском губернском правлении до правителя губернаторской канцелярии и советника губернского правления и протомился до 1855 года. Собственно о службе Салтыкова в Вятке сохранилось мало сведений, в основном — его собственноручные записи и письма. В одном из частных писем он уже из Рязани жаловался: «Подобного скопища всякого рода противозаконий и бессмыслия вряд ли можно найти, и вятское плутовство есть не более как добродушие по сравнению с плутовством рязанским». Могут гордиться и рязанские, и вятские патриоты. А из Рязани Салтыкова-Щедрина буквально убрали: в 1860 году сняли с должности гражданского вице-губернатора (на коей его за неподкупность и нетерпимость к злоупотреблениям звали «Вице-Робеспьером») и перевели в Тверь. Говорят, донесений на него скопилась целая папка. Среди них была жалоба непосредственного начальника Салтыкова — рязанского губернатора.

Если же начинать не с самых ярких страниц биографии, а, как положено, с колыбели, то Михаил Евграфович Салтыков родился 15 января 1826 года в старинной дворянской семье в имении родителей в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. В пересчете на наше время это 27 января. Нынешний год для чиновника, ставшего писателем, юбилейный.

Первым учителем Миши Салтыкова был крепостной его родителей, живописец Павел Соколов. Он получил домашнее образование, а десятилетним поступил в Московский дворянский институт. Два года спустя в награду за успеваемость и прочие достижения принят на казённый кошт (!) в Царскосельский лицей. Там и начался Салтыков-литератор. Но ранние творения Салтыкова практически не сохранились: до нас дошло лишь несколько поэтических публикаций. Это не сатира и, прямо говоря, даже и не стихи. Стихотворного дара Михаил был лишен начисто.

Царскосельский лицей был «рынком» образованных управленцев высшего звена. Окончив его, Салтыков в 18 лет поступил на государственную службу — и отдал ей с небольшими вычетами четверть века. С советских времен принято биографию и заслуги Салтыкова — царского чиновника не изучать, в отличие от Салтыкова-Щедрина — бичевателя порядков. Это несправедливо: Салтыков в обеих сферах своей деятельности стремился к максимальной эффективности. Но… они находились в противостоянии друг к другу.

В уже упомянутой Вятке Михаил Евграфович был в числе прочего чиновником для особых поручений при губернаторе Николае Семёнове. Тот же ранее состоял директором Рязанской мужской гимназии № 1. Считается, что по его протекции 32-хлетний Салтыков в марте 1858 года получил назначение в Рязань на должность вице-губернатора. Вятский губернатор благоволил необычному чиновнику. А может, его супруге — дочери вятского вице-губернатора Елизавете Болтиной. Брак Салтыков заключил в «вятский» период жизни, в 1856 году. Молодая семья нуждалась в деньгах, и назначение на отличную должность в Рязань виделось им как милость судьбы. В апреле 1858 года Михаил Салтыков заступил на новое место.

В первый приезд в Рязань (всего их было два) Салтыкова поселили в доме купца Морозова на углу главной Астраханской улицы и Николодворянской, близ Каменного моста. Современный адрес этого дома, который так и зовут с тех пор «домом губернатора» или «домом Салтыкова-Щедрина»: улица Ленина, 42/24. Именно здесь 14 августа 2019 года в рамках II Международного форума древних городов был открыт Музейный центр имени Александра Солженицына, отдел Рязанского историко-архитектурного музея-заповедника. Возникло любопытное пересечение судеб двух крупных писателей своих эпох, не питавших иллюзий по отношению к российской действительности, волею судьбы заброшенных в Рязань и оставшихся ею не очень довольными.

Вперед Салтыкова-Щедрина в Рязань «прибыло» знание о том, что гражданским вице-губернатором назначен «человек беспокойный», писавший остросатирические «Губернские очерки». Очерки были подписаны псевдонимом Н. Щедрин (так и «родился» этот персонаж), но сарафанное радио не обманешь: все знали, какой такой Щедрин. Тем более, что, по одной из версий, за «Губернские очерки» он и был переведен из Вятки. Крамольным текстам не ужаснулось лишь высшее лицо империи. Александр II якобы сказал: «Пусть этот господин отправляется куда-нибудь в губернию и делает все, как пишет, как считает правильным». Похоже, выбрали губернию, которую не жалко, и направили туда экспериментатора.

Чиновники в Рязани были, мягко говоря, не в восторге и ждали худшего. Худшее началось с первого же дня. Рязанские краеведы сохранили предание о том, как познакомился новый гражданский вице-губернатор со своими подчиненными. Он явился в губернское правление без предварительного оповещения. Швейцар попытался остановить его и узнать, по какому делу посетитель. Салтыков представился вице-губернатором. Старик едва не лишился чувств. Но его высокоблагородие старого слугу не тронул и даже не выбранил. Он хмуро проследовал в свой кабинет и предупредил собравших чиновников, что взяточников он у себя не потерпит и что умеет читать между строк типового канцелярского крючкотворства. Вятские годы многому его научили.

На первых порах в Рязани М.Е. Салтыков был полон иллюзий о возможности изменения существующих в России порядков с помощью действий государственной власти. Он понимал, что надо начинать с упорядочения административного механизма. Новый вице-губернатор с большой энергией затеял чистку губернских ведомств от бездарей и от взяточников. В то же время он быстро понял, как скверна обстановка в Рязани. В письмах Михаил Евграфович отмечал: «Подобного запущения и запустения я никогда не предполагал, хотя был приготовлен ко многому нехорошему… Уже одно то, что в месячной ведомости показывается до двух тысяч бумаг неисполненных, достаточно покажет тебе, в каком плачевном состоянии находится здешнее губернское управление». Далее идет ностальгическая фраза про вятских плутов — отсюда они уже казались руководителю милыми… Салтыков возжелал призвать к ответу тех, кто учинил в губернии беспредел, и в Рязанском госархиве остались документы, свидетельствующие, сколь ревностно он нес службу, понимаемую как идея.

Михаил Евграфович принялся бороться с волокитой в рассмотрении дел, пытаясь реформировать все делопроизводство. Он и сам ушел в работу с головой, и от подчиненных потребовал того же: велел трудиться с 8 утра до 11 вечера, то бишь сверхурочно. Вместо того, чтобы приезжать в правление днем на часок, подписывать бумаги и уезжать по личным делам, Салтыков сидел в губернском правлении с утра и часов до четырех вдумчиво и придирчиво знакомился с бумагами. Он не только верифицировал факты — но и сам переписывал или других заставлял переписывать невнятно, а то и безграмотно изложенные реляции. В канцелярской работе он не знал выходных. Впрочем, отмечен такой факт: после того, как Салтыков принудил чиновников работать по вечерам, инспектор местного воспитательного заведения напечатал в «Московских ведомостях» статью о пренебрежении к жизни бедных чиновников, коих большинство в «аппарате». Салтыков прочел, отменил предписание о вечерней работе и поблагодарил автора статьи. В повседневной деятельности от него больше доставалось не «низшим чинам», как при всех начальниках, а наоборот.

А еще Салтыков как администратор желал облегчить участь мужика, прежде всего оградив его от помещичьего самовластия. Надо сказать, что происходил он из того самого рода, к которому принадлежала печально знаменитая Салтычиха. Они не были близкой родней, но Салтыковы не отреклись от убийцы и садистки даже после ее осуждения на казнь (замененного пожизненным заточением и смерти в монастырской тюрьме). Возможно, в «заступничестве» за простой люд для Михаила Евграфовича было что-то личное или обусловленное историей разветвленной семьи. Он разработал серию мер по привлечению к ответственности помещиков, истязавших физически или угнетавших социально и материально своих крепостных (до отмены крепостного права высочайшим указом оставалось три года), а равно и тех губернских чиновников, кто укрывал такие факты, и самих дворян-преступников. Разбирая конфликты в деревне, вице-губернатор традиционно становился на сторону крестьян — и пояснял сослуживцам, что возбужденные слухами о «воле» крестьяне могут начать новые бунты, так лучше этого избегать. Но он избегал волнений не давлением и «закручиванием гаек», а попытками решать вопросы по справедливости и не наказывать крестьян чрезмерно. Однажды в пылу гражданский вице-губернатор бросил фразу: «Я не дам в обиду мужика! Будет с него, господа… очень, слишком даже будет!». Местная аристократия передавала ее из уст в уста в шоке. Вскоре после этих слов Салтыков начал возбуждать уголовные дела против рязанских помещиков, мучивших крепостных, причем — без различия пола виновных. По этим обвинениям (обоснованным) пострадали княгиня Черкасская и помещица Кислинская. Последнюю оправдали после отъезда Салтыкова из Рязани.

На высоком посту Михаил Салтыков раскрыл два крупных факта злоупотреблений, вошедших в историю как «Хлудовское дело» и «Скопинское дело». Первое было связано с именем Хлудовых — бумагопрядильных фабрикантов из Егорьевска (с 1929 года город вошел в состав Московской области). Тогдашние газеты называли Хлудовых рачительными и справедливыми хозяевами и даже меценатами — они опекали рязанский Дом Трудолюбия на улице Семинарской, богоугодное заведение. Братья Алексей и Герасим Хлудовы вроде как поставляли туда одеяла и духовные книги. Но Салтыков проверил работу бумагопрядильной фабрики. Обследование показало: в массе своей на фабрику Хлудовых работать устраивались вольноотпущенные крестьяне — получившие от помещика вольную, чтобы попасть вместе со всеми семьями в еще худшую кабалу на предприятии. Это делалось на основании контрактов, заключённых, естественно, без ведома неграмотных крестьян. Салтыков добился следствия, суда над помещиками и чиновниками, замешанными в деле, и написал на его материалах статью «Еще скрежет зубовный».

Второй возбужденный Салтыковым процесс, «Скопинское дело», касался банка Рыкова — финансового учреждения, достойного звания первой в России «пирамиды». У Рыкова, видно, учился небезызвестный Сергей Мавроди. Рыков обещал вкладчикам изумительно высокие проценты: 6-7 процентов и не жалел средств на рекламу. В Скопин текли деньги со всей России. Излишне говорить, что вкладчики ни шиша не получили. По настоянию Салтыкова завели уголовное дело по рыковской афере. А он, по своему обыкновению, в «Пёстрых письмах» «протащил» Рыкова в виде самом саркастическом и под подлинным именем. «Народился благодетельный финансист для России… и живёт этот финансист в граде Скопине-Рязанском и оттоле на всю Россию благодеяния изливает… И «банка» такая при господине Рыкове выстроена, которая у одних берет деньги, а другим выдаёт, в Скопин-град за всё про всё отвечает… Город не город и село не село. Жителей — десять тысяч. И в том числе две тысячи кредиторов. Поселились в слободке, чтобы жить поближе к процентам, и уповают». Более того: будто мало был загружен на основном посту, Салтыков… вызвался быть редактором отдела «Неофициальная часть» газеты «Рязанские губернские ведомости» и взял моду перепечатывать туда острые материалы из центральных газет и журналов с «передовыми» взглядами. Салтыков понимал роль прессы в формировании общественного мнения. С редакторского поста ему вскоре пришлось уйти, но он передал бразды своему единомышленнику, и какое-то время еще «полоса» была весьма радикальной.

В довершение скажу, что в пору пребывания в Рязани вице-губернатора Салтыкова в городе открылась Публичная библиотека. Говорят, в ее фонды Михаил Евграфович сделал большой вклад личных книг. Салтыков вошел в число попечителей учреждения, а губернская газета взяла за правило рассказывать читателям о работе библиотеки и открытии других читален в уездах и подчеркивать значимость просветительства общества. Библиотека располагалась в одном из исторических особняков на улице Почтовой. После первого отъезда Салтыкова-Щедрина из Рязани библиотека приказала долго жить, книги точно испарились, а в здании вроде бы открылось иное «публичное» заведение… Впрочем, может быть, это не более чем рязанская легенда в духе города Глупова.

Все поступки Салтыкова на высоком рязанском посту снискали ему активную неприязнь коллег и помещиков. Видимо, против него интриговали. Когда губернатором в Рязань назначили Николая Михайловича Муравьева (1859 — 1862), Салтыков не сработался с ним и был вынужден оставить службу в этом городе. Что произошло в апреле 1860 года. Ровно два года длилось рязанское вице-губернаторство Салтыкова-Щедрина. За это время были написаны (или дописаны): сказ «Развеселое житье», рассказ-памфлет «Наш дружный хлам», рассказы «Гегемониев», «Зубатов», «Госпожа Пайдекова», «Миша и Ваня», комедия «Соглашение», сцена «Недовольные», памфлет «Скрежет зубовный», статья «Еще скрежет зубовный», очерк «Литераторы-обыватели». Это наследие сложилось в циклы «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе». Учитывая напряженный режим основной работы вице-губернатора, такой объем, вообще-то, подвиг… И еще считается, что рязанские впечатления нашли отражение в «Помпадурах и помпадуршах». Ну, и в городе Глупове, при всей «конкуренции» за него. Рязанцам, как ни странно, лестно относить рождение «Истории одного города» к своей родине… А еще им греет душу фраза из письма Салтыкова: «Вообще, Рязань по наружному своему виду принадлежит к лучшим губернским городам». Кому как, но мне трудно соотнести это признание с городом Глуповым. И сейчас, увы, про Рязань, утратившую львиную долю своего дореволюционного обаяния (буквально, физически, в виде уникальной застройки) такого уже сказать нельзя… Напротив, кажется, что сегодняшняя Рязань старается в архитектурном облике неумело подражать Москве, точно Эллочка-людоедка дочери американского миллиардера.

Второй период пребывания М.Е. Салтыкова в Рязани был кратким и не таким богатым анекдотами. Он выпал на ноябрь 1867 — июнь 1868 года. Салтыков был управляющим губернской Казенной палатой. Жил уже не в самом центре города, а ближе к его «лесной» окраине (впоследствии эту тихую улочку назовут улицей Щедрина — именно так, не «Салтыкова-Щедрина»). В административном отношении этот отрезок времени ничем особенным не запомнился — разве тем, что рязанская Казенная палата оказалась последним «чиновным» местом сатирика. А в литературно-творческом плане — ознаменовался началом создания «Писем о провинции» — одного из самых значительных художественно-публицистических циклов не только в наследии Салтыкова-Щедрина, но в русской сатирической прозе в целом. В Рязани Михаил Евграфович сочинил три «Письма» и не дописал четвертое. И, конечно, возмутил рязанскую общественность всех убеждений и политических взглядов публикацией первых «Писем» в журнале «Отечественные записки». То, что Салтыков эпатировал рязанцев своей деятельностью и острым пером, не было ничем из ряда вон. Но реакция последовала, можно сказать, неадекватная (хотя как посмотреть): на «Письма…» навалял жалобу рязанский губернатор, ее принял граф Шувалов, начальник третьего отделения и шеф жандармов. Он-то и доложил царю о наличии у Салтыкова «идей, не согласных с видами государственной пользы». На основании этого доклада Александр II летом 1868 года дал М.Е. Салтыкову окончательную отставку. Вот Рязань и поставила точку в административной деятельности писателя. Видно, кто-то очень злорадствовал и потирал руки…

Через двадцать лет чисто литературной работы и редакторства в «Отечественных записках» Михаил Салтыков-Щедрин отошел в мир иной в Петербурге. Считается, что запрет «Отечественных записок» в 1884 году подорвал его здоровье. А где началось его расшатывание? Не на рязанской ли административной работе, где Салтыкову «больше всех надо» было?.. Он похоронен на Волковском кладбище северной столицы.

Часто ли чиновники высокого уровня сочетали свои должности с тягой к литературе? Чаще, чем мы думаем. Вспомним царя Иоанна Грозного и князя Андрея Курбского, дипломата и драматурга Антиоха Кантемира, советского вождя Иосифа Сталина, члена Политбюро Анатолия Лукьянова (поэта Осенева) и современных деятелей Владислава Суркова и Алексея Улюкаева. Но Салтыков-Щедрин в их компании — непревзойденный сатирик. «Невозможно понять историю России без помощи Щедрина — самого правдивейшего свидетеля нашей духовной нищеты и неустойчивости…» — считал Максим Горький. Если переиначить другое известное высказывание, то без города Глупова Россия не стоит…

Источники править

 
 
Creative Commons
Эта статья содержит материалы из статьи «Салтыков-Щедрин и его город Глупов», автор: Елена Сафронова, опубликованной Ревизор.ру и распространяющейся на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0) — указание автора, оригинальный источник и лицензию.
 
Эта статья загружена автоматически ботом NewsBots в архив и ещё не проверялась редакторами Викиновостей.
Любой участник может оформить статью: добавить иллюстрации, викифицировать, заполнить шаблоны и добавить категории.
Любой редактор может снять этот шаблон после оформления и проверки.

Комментарии

Викиновости и Wikimedia Foundation не несут ответственности за любые материалы и точки зрения, находящиеся на странице и в разделе комментариев.