Владимир Познер: Статья Гусева абсолютно нормальная: различия между версиями

[досмотренная версия][досмотренная версия]
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки
Нет описания правки
Строка 11:
Познеру совсем не нравится «высокая» итальянская кухня, в отличие от французской, зато нравится кухня повседневная. И снова вопрос, а как насчет русской кухни? На вкус Познера, она «тяжеловата», и любит он её выборочно: супы («грибные особенно, солянки, щи»), закуски («Россия — чемпион по закускам»), пельмени («однажды я съел при свидетелях 300 пельменей — ну, конечно, с пивом»), водка. «Научился любить холодец. Сначала терпеть не мог, но теперь — с хреном, под водочку…».
 
Владимир Познер, являя собой образец космополита, регулярно затрагивает тему патриотизма, но особенно часто ему эту тему предлагают собеседники. Любимый город Познера — [[Париж]], где он родился. Русским себя никогда не считал и не считает. Понимает, что востребован именно в России, где и работает, не испытывая к стране глубоких чувств. Что касается типичного итальянца, то, по наблюдениям Познера, он становится патриотамипатриотом своей страны, только когда болеет за футбольную сборную. Всё остальное время итальянец — патриот своей «малой родины», города или иной местности. Её он воспринимает совершенно обособленно от остальной Италии, до которой ему нет дела.
 
Отвечая на вопрос о «миссии журналиста», Владимир Познер сказал, что такого понятия, на его взгляд, не существует. Есть лишь работа журналиста — информировать, не навязывая оценок, предоставляя возможность читателю или зрителю сделать собственные выводы. Однако затем Познер признал, что «миссия» у проекта всё же есть: «открывать глаза», развеивать мифы, бытующие о различных народах и культурах.
 
Под занавес встречи неожиданно всплыла тема журналистской совести и солидарности, Владимир Познер привёл известное изречение немецкого пастора-антифашиста [[w:Нимёллер, Мартин|Мартина Нимёллера]] (в вольном изложении): «Когда пришли за евреями, я промолчал, потому что я не еврей. Когда пришли за коммунистами, я промолчал, потому что я не коммунист. Когда пришли за профсоюзными деятелями, я промолчал, потому что я не член профсоюза. Когда пришли за католиками, я промолчал, потому что я не католик. А когда пришли за мной, некому было говорить».
 
 
{{haveyoursay}}