Нина Тумаркин: Из дня «всесоюзной» Победы 9 мая превратилось в символ русской идентичности: различия между версиями

Россия[[Парад Победы Москва 9 Мая 2015 года|Москва помпезно отметила 70-летие Победы]]. События мая сорок пятого изменили ход мировой истории, положив конец двенадцатилетней гитлеровской диктатуре в Германии и не дав человечеству сорваться в пропасть нацизма. В истории двадцатого столетия немного найдется истин, столь же бесспорных и общепризнанных. Другое дело – использование праздника Победы политиками послевоенных времен. Как эксплуатируют народную память о солдатском подвиге идеологи и пропагандисты? И в чем отличие Девятого мая 2015 от праздничных торжеств прежних лет? С этим вопросом корреспондент Русской службы «Голоса Америки» обратился к профессору Велсли Колледжа Нине Тумаркин – историку, известному работами о политической культуре Советского Союза:«Ленин жив» (Lenin Lives!) и «Живые и мертвые: взлет и падение культа Второй мировой войны в России» (The Living and the Dead: The Rise and Fall of the Cult of World War II in Russia).

'''Нина Тумаркин:''' Начнем с 1965-го года, двадцатилетия Победы. Именно тогда победа, одержанная в мае сорок пятого, да и вся история войны, стали предметом организованного культа. Можно сказать, что они стали легитимизирующим мифом, начавшим вытеснятьпрежнийвытеснять прежний, угасающий миф – о революции и Ленине. И примечательно, что это начало происходить именно тогда. Сам подход к войне существенно изменился: Сталин, а в особенности Хрущев, делали акцент на той страшной опасности, которую она представляла для Советского Союза. А в1965-м начал создаваться именно культ Победы – окончательно он сложился десятилетием позже, в 1975-м – символом которого и стал «праздник со слезами на глазах». Превратившийся в важнейшую составную часть советской идеологии. Речь идет, в частности, о молодежной политике – о милитаризации политического воспитания молодежи.

'''Н.Т.:''' Я хотела бы кратко напомнить, что культ Победы, о котором идет речь, несколько ослабел в горбачевский период, когда люди стали задавать вопросы по поводу тех сторон войны и победы, о которых прежде не принято было говорить публично. Например – о том, что Советский Союз принес оккупацию Восточной Европе и аннексировал прибалтийские государства. В общем, эта тенденция продолжалась и в ельцинский период. А сегодня мы видим продолжение курса, взятого еще в первый период президентства Путина, на который пришелся процесс нового возвеличивания Сталина, образ которого к тому времени, по существу, перестал играть какую-либо роль в «победной» риторике. Кроме того – тут можно вспомнить, в частности, 2005 год – тема войны и победы вновь стала играть важнейшую роль в концепции лояльности, базирующейся на русском патриотизме. Напомню в этой связи, что российская конституция объявляет незаконным принятие какой-либо идеологии. Вот режим и обращается кисториик истории как к источнику легитимации.