Дмитрий Медведев и Давос 2013

26 января 2013 года

23 и 24 января 2013 года Дмитрий Медведев посетил Всемирный экономический форум в Давосе в качестве главы российской делегации и сам принял участие в ряде мероприятий.

К сожалению, по оценкам экспертов результаты поездки были далеки от оптимистичных, цитируя Газету.ru:

Чтобы доказать мировой элите экономическую привлекательность нынешней России, выбраны неподходящее время, неподходящие доводы и неподходящий человек.

Для оценки справедливости экспертных заключений предлагаем вашему вниманию официальные материалы, опубликованные аппаратом Правительства Российской Федерации.

Пленарная сессия Всемирного экономического форума «Сценарии развития Российской Федерации» в Давосе

Сценарии развития России

В начале форума среди его участников был распространён доклад, специально подготовленный группой иностранных и российских экспертов при поддержке Сбербанка.

В нём описываются три сценария развития России, и только один выглядел более-менее оптимистично — экономическое и социальное возрождение регионов, происходящее даже и вопреки бессилию и бездействию федерального центра. Два других — политический кризис, вызванный столкновением властей с обществом на фоне высоких нефтедоходов, и авральное огосударствление экономики в случае резкого падения этих доходов, выглядели гораздо хуже.

Именно на этом унылом фоне пришлось начинать своё выступление Дмитрию Медведеву.

Выступление Дмитрия Медведева

Дмитрий Медведев выступает на Всемирном экономическом форуме в Давосе 23 января 2013 года.

Уважаемый господин Шваб (Клаус Мартин Шваб — основатель и президент Всемирного экономического форума в Давосе)! Уважаемые участники Всемирного экономического форума! Дамы и господа! Видимо, моя задача заключается в том, чтобы за плюс-минус 20 минут опровергнуть все три сценария и объяснить, что мы будем делать. Конечно, я об этом скажу, но сейчас я хотел бы прежде всего поблагодарить за приглашение принять участие в работе Давосского форума. Он тради­цион­но собирает лидеров мирового бизнеса и политики, представителей международных организа­ций, науки. Я здесь уже третий раз (не скрою, каждый раз особенный, мои воспоминания, наверное, это отчасти и вехи развития нашей страны) и первый раз в качестве Председателя Правительства Российской Федерации. Для меня особенно важно выступить сегодня здесь, имею в виду то, что Россия в этом году принимает «большую двадцатку», о чём коллеги говорили.

Я начну с того, что, конечно, поблагодарю российских и иностранных экспертов за подготовку возмож­ных сценариев развития России. Сразу скажу: ни один из них не кажется мне абсолютно реалистичным, и даже не потому, о чём сказал Герман Греф (глава Сбербанка России), что это сценарии, при которых власть ничего не делает. Они не кажутся мне полностью реалистичными и по другим причинам. Но использованные подходы и их результаты, безусловно, полезны, хотя всякие подходы условны. Они не дают точных количественных прогнозов, в которых легко ошибиться. Это действительно анализ того, как могут разрешиться различные неопределённости, существующие в нашей экономике, и в ходе принятия властью решений, и к чему это может привести.

Как было сказано моими коллегами, все три сценария в достаточной мере пессимистичны. Это хорошо. Хуже было бы, если бы перед нами лежало бы три оптимистических сценария: после этого может унести голову у любого правительства — остаётся только расслабиться и получать удовольствие. То, что они пессимистичны, — это полезно. И, конечно, они важны для того, чтобы проанализировать ситуацию в целом. Я напомню, что похожие сценарии, и, кстати, гораздо более мрачные сценарии, рисовали, например, передо мной как Президентом в конце 2008 — начале 2009 года, когда был апогей финансового кризиса, ситуация была куда хуже. Ни один из этих сценариев не сбылся. Поэтому считаю эти исследования весьма полезными для понимания ситуации, которая сложилась в мировой и российской экономике сегодня, и для тех тенденций, которые будут определять её развитие в ближайшие годы. Это хорошая основа для выработки правильной политики, цель которой — трансформировать потенциальные вызовы и угрозы в новые благоприятные возможности и источники стабильного роста.

И ещё — по поводу голосования, которое только что произошло. Скажу откровенно, я был абсолютно уверен, что большинство, абсолютное большинство получит первый вопрос. Это было изначально понятно. Почему? Потому что в настоящий момент это отражает представление о России, о её проблемах. Не факт, что это так, но с этим тоже нужно считаться. Скажу честно, я голосовал за другое.

В силу сохраняющейся зависимости нашей экономики от экспорта сырья угроза ухудшения конъюнктуры глобальных сырьевых рынков остаётся действительно одной из ключевых. Именно поэтому нас продолжают беспокоить стагнации и банковский кризис в Европе, долговые проблемы Соединённых Штатов Америки, структурные риски Китая. Это темы, которые будут, вне всякого сомнения, в центре внима­ния «большой двадцатки» в течение всего этого года.

Хотел бы также отдельно сказать важную, мне кажется, для России вещь. Мы не заинтересованы в слишком высоких ценах на сырьё, так как они мешают развитию мировой экономики. И скажу больше: они мешают развитию российской экономики. Но и слишком низкие цены приводят к другой крайности — нехватке ресурсов для обеспечения устойчивого экономического роста. Сегодняшний уровень цен на нефть представляется плюс-минус близким к оптимальному — и для производителей, и для потребителей. Нас, кстати, всё время спрашивают: а что вообще мы будем делать без обилия нефтедолларов? Рухнет ли российская экономика, а вслед за ней, может быть, и Россия? Конечно, не рухнет. Да, зависимость нашей экономики от сырьевого экспорта велика, но она сильно преувеличена. Уже сегодня сильно преувеличена. Большая часть роста в последние годы обеспечивается не столько за счёт нефтегазовых доходов, сколько за счёт увеличения производства потребительских товаров и услуг. А в перспективе наша политика должна привести к значительному расширению экспорта продовольствия (мы крупнейшая потенциальная аграрная держава в мире) и интеллектуальных услуг с учётом того, что мы образованная страна. Уверен, в будущем они будут не менее востребованы, чем сегодня востребованы нефть и газ.

На общем фоне макроэкономическая ситуация в России вполне устойчива. Экономический рост в прошлом году составил 3,5 %, инфляция — 6,6 %, и это с учётом засухи и низких урожаев сельскохозяйственных культур. Это неплохая цифра для текущей ситуации. Безработица немного превышает 5 %, и это лучший показатель за последние годы и самый низкий среди развитых стран.

Важно, что источником роста стало не только увеличение внутреннего потребления, но и инвестиций почти на 8 %. Такой темп минимально необходим для России. А чтобы выйти на желаемые показатели роста экономики — а мы их определяем как 5 %, хотя многие говорят, что это нереалистично, — всё равно нужно ставить перед собой амбициозные задачи. Так вот эти самые не менее 5 % в год, они должны давать нам возможность, чтобы инвестиции прирастали хотя бы несколько лет подряд в сумме 10 % ежегодно. Именно поэтому мы заинтересованы в притоке масштабных иностранных инвестиций. Мы вступаем в партнёрство по модернизации с абсолютным большинством европейских государств, инициируем свои собственные государственные программы, которые предусматривают привлечение частных инвестиций.

Наконец, у России предельно низкий внешний долг — примерно 3 % от размера ВВП. Прошлый год закончен без бюджетного дефицита. Сохраняются значительные международные резервы и подушка безопасности в виде средств Резервного фонда и Фонда национального благосостояния, в сумме превышающие 500 млрд долларов.

Что важно и что я отношу к сложным, но правильным решениям Правительства: мы ввели жёсткое бюджетное правило, которое означает, что дополнительные нефтегазовые доходы, полученные за счёт высоких цен, будут сберегаться, а использоваться только в период низких цен на сырьё. Сделать это было не очень просто, я хотел бы поблагодарить всех, кто помогал в принятии этого решения.

Также хочу сказать: приведённые мною сейчас цифры — это, конечно, не повод для самоуспокоения. Перед нами три пессимистических сценария. Рост замедляется — это очевидно, нестабильность глобальной экономики сохраняется. Надежды на выход из кризиса без разрешения накопившихся финансовых и региональных дисбалансов, судя по всему, не оправдались. Несмотря на все усилия, посткризисное восстановление все ещё неустойчиво, рецидивы кризис­ных явлений, глобальная рецессия вполне вероятны.

Растущая интегрированность в глобальные процессы, в том числе в связи с нашим вступлением в ВТО, требует значительного увеличения конкурентоспособности российских компаний как с точки зрения производительности труда, так и затрат энергетических ресурсов.

Это бесспорно, но для нас основные риски не внешние. Наши внутренние ограничители, и об этом абсолютно правильно сказано в этих трёх сценариях, сегодня выходят на передний план. А главная угроза — это слишком малый, слишком незначительный прогресс в решении этих задач.

Было бы, с другой стороны, неправильно считать, что мы стоим на месте. Хочу прямо сказать, что всё-таки сделано достаточно много из того, о чём мы говорили (это нужно видеть), причём говорили в том числе и здесь, в Давосе, прямо с этой сцены. Главное достижение последних лет, которое, вне всякого сомнения, должно радовать каждого жителя нашей страны, — это стабилизация численности населения России. Сегодня в нашей стране живёт около 142 млн человек. Пока прогнозы пессимистов, которые пророчили, что мы каждый год будем уменьшаться на 2 млн человек, не оправдались. В результате целенаправленных мер существенно возросла рождаемость и, что не менее важно, год за годом снижается смертность, прежде всего, конечно, за счёт медицины. В прошлом году впервые за два десятилетия численность постоянного населения нашей страны выросла, а рождаемость превысила смертность. Но впереди у нас очень непростые годы, и нам нужно будет добиваться уже бóльшего не за счёт дополнительного количества рождений, а за счёт уменьшения количества смертей.

Второй важный результат — это полноценная интеграция в глобальные рынки. Россия после долгих, тяжёлых 18 лет переговоров стала полноправным членом Всемирной торговой организации. Я не скрою, я доволен тем, что нам удалось это сделать. Прорыв произошёл в последние несколько лет. И, пользуясь этой возможностью, ещё раз хотел бы поблагодарить всех друзей России, которые нам в этом помогли.

Сам факт завершения этих переговоров — это мощный позитивный сигнал не только для иностранных, но и для российских инвесторов, признание наших достижений в развитии рыночных институтов, совершенствовании законодательства, повышении эффективности государственного управления.

Следующий этап — вступление в Организацию экономического сотрудничества и развития. Кстати, хотел бы сказать: конечно, ВТО и ОЭСР — это не какие-то идеальные структуры, дающие моментальное преимущество, как это иногда некоторым кажется, может быть. Да нет таких структур! Но они заставляют наши компании работать по общим правилам в условиях глобальной конкуренции. Иллюзия комфорта в условиях закрытого рынка очень опасна, мы это знаем по собственному опыту. Она ведёт к неминуемому поражению в средне- и долгосрочной перспективе, поэтому мы пытались, мы вступали в ВТО в том числе для того, чтобы использовать её правила для выстраивания конкурентных условий для нашего бизнеса, чтобы наши компании могли воспользоваться новыми возможностями для успешной деятельности на глобальных рынках — вот в чём цель.

Хотел бы ещё раз повторить: Россия — открытая страна, кто бы что ни думал и ни говорил. Мы — часть глобальной экономики и глобальных политических процессов. У нас, по большому счёту, те же проблемы, что и у других государств: риски нарушения сбалансированности пенсионной системы (мы много сейчас на эту тему дискутируем и принимаем решения), недостаточная энергоэффективность и экологическая безопасность наших производств, необходимость создания новых эффективных рабочих мест, поиск инновационных источников роста — вот далеко не полный перечень наших общих вызовов. И мы готовы заниматься решением этих вопросов, сотрудничая и обмениваясь лучшими практиками, помогая друг другу. Мы должны искать компромиссы, а не ставить наших партнёров в неудобные ситуации, поэтому мы приглашаем в Россию всех, кто готов к такой совместной работе.

Третий существенный итог нашей работы за последнее время — это формирование институтов, которые обеспечивают старт экономического роста на основе инвестиций и инноваций. Банк развития у нас уже превратился в мощный институт, который финансирует долгосрочные инвестиционные проекты. Начало свою работу специальное Агентство страхования экспорта. Два года назад прямо с этой трибуны я впервые говорил о необходимости предметной работы со стратегическими иностранными инвесторами. Сегодня такая структура — Российский фонд прямых инвестиций — работает, привлекая средства зарубежных соинвесторов, а изменения в биржевое законодательство уже позволили повысить спрос на рублёвые активы, что шаг за шагом превращает рубль в значимую уже на сегодняшний день региональную валюту.

Напомню, что у нас в инвестиционной сфере весьма амбициозная задача — увеличить объёмы инвестиций с 20 до 25 % валового внутреннего продукта, нарастить инвестиции в транспортную, энергетическую инфраструктуру, в замену старых неэффективных производств на новые высокопроизводительные. И мы рассчитываем на значительный вклад прямых иностранных инвестиций в решение этой задачи. Кстати, хотел бы сказать, что вчера мы приняли принципиальное решение начать использование части накопленных пенсионных резервов для финансирования долгосрочных окупаемых инвестиционных проектов, в первую очередь инфраструктурного характера, конечно, при безусловном обеспечении сохранности этих накоплений на основе гарантийного механизма, который мы в ближайшее время создадим. В числе того, что было обозначено мною в Давосе в 2011 году, многое касалось инновационной сферы. Я говорил о необходимости поддержки инновационного предпринимательства, венчурного бизнеса, обеспечения трансферта технологий для мобилизации и модернизации российской промышленности, для создания условий для эффективной экономической мобильности. Работа по этим направлениям действительно является важнейшим приоритетом и идёт полным ходом. У нас есть ключевые проекты, типа проекта «Сколково», но самое главное, что активизировалась научная деятельность в ведущих университетах. Мы выстраиваем систему коммерциализации научных разработок и стараемся создавать технологические альянсы с зарубежными партнёрами, которые продвигают продукцию на внешние рынки. Причём цель не в том, чтобы просто реализовать продукцию, а в том, чтобы занять место в глобальной цепочке добавленной стоимости. Вот это далеко не полный перечень того, о чём говорилось и что было сделано. Но сейчас я хотел бы вернуться к главному в работе нынешнего Правительства.

Уважаемые коллеги! Уважаемые дамы и господа! Приоритет Правительства России, мой приоритет как Председателя Правительства, безусловно, состоит в повышении эффективности всех органов власти, и это как раз отражение итогов голосования, которое только что прошло в этом зале. Убеждён, что без решения этой задачи невозможно продвижение по другим важнейшим направлениям — ни проведение институциональных реформ, ни достижение макроэкономической стабильности, ни прогресс в социальном развитии. Эффективность управления — это вопрос, который остро стоит в повестке дня не только России, он стоит во всём мире. Он актуален и для правительств, и для частных корпораций. Мы видим примеры того, как бо́льшая эффективность могла бы способствовать решению самых разных проблем, например бюджетных проблем Соединённых Штатов Америки или разрешению кризиса в еврозоне. Это для всех актуально. Вообще, эта проблема не нова, человечество сталкивалось с этой проблемой на протяжении столетий, если не тысячелетий. Мне всегда нравится цитировать известного китайского мудреца Лао Цзы. У него есть такое изречение: «Когда в стране много запретительных законов, народ становится бедным. Когда в стране много острого оружия, в стране увеличиваются смуты. А когда растут законы и приказы, увеличивается число воров и разбойников». В этом смысле в мире не очень многое изменилось за 2,5 тысячи лет, и задача качественного управления стоит на переднем плане.

В условиях глобальной экономики страны соревнуются не только за традиционные факторы — труд и капитал. Обостряется и конкуренция между самими правительствами. Конкурентоспособность национальной экономики всё больше зависит от того, насколько адекватной современным условиям является экономическая политика. Вполне понятен вопрос: что нужно, чтобы выиграть в этой борьбе? Необходимое условие — наличие конкурентной среды как внутри страны, так и в глобальном масштабе. Я имею в виду следующее. Во-первых, политическую конкуренцию — конкуренцию между различными политическими силами, в ходе которой должна отбираться лучшая программа развития общества. Во-вторых, конкуренцию между нашими российскими регионами, в ходе которой разрабатываются стратегии регионального развития и формируются успешные региональные управленческие команды. Это тем более важно, и об этом сегодня тоже говорили, что по уровню привлекательности наши российские регионы очень разные. Есть регионы, которые по степени комфортности ведения бизнеса вполне близки к мировым лидерам, а есть явные аутсайдеры. Правительство обязано ставить перед собой задачу сбалансировать развитие территорий, в том числе за счёт формирования новых центров роста на юге нашей страны и на Дальнем Востоке.

Мы начали реализацию нашей Национальной предпринимательской инициативы, работаем по соответствующим дорожным картам. Поставлена весьма амбициозная задача — к 2020 году быть в двадцатке наиболее удобных для бизнеса стран мира. Очень сложная задача, но ещё раз скажу: цели должны быть всегда амбициозны, иначе это не цели. Наша жизненная необходимость именно в этом, так как без резкого увеличения инвестиций мы не сможем обеспечить достойные темпы экономического роста.

В-третьих, речь идёт, конечно, о конкуренции между самими компаниями во всех секторах экономики. Задача Правительства — создать равные условия для ведения бизнеса. Снижение избыточного присутствия государства в экономике — это идеологический вопрос и идеологический вектор нашей политики.

Некоторое время назад я инициировал реализацию новой программы приватизации государственной собственности и повышения качества управления государственными активами. И уже есть первые результаты. Приватизированы пакеты акций крупнейших государственных компаний. Бюджет получил доходы в сумме более 7 млрд долларов, а с учётом компаний, которые находятся под косвенным контролем государства, — более 10 млрд долларов. Этот показатель является ориентиром и на будущее.

Подчёркиваю, что это не только бюджетный индикатор. В советах директоров госкомпаний в основном профессиональные и независимые директора. Мы продолжим эту работу, так как видим её положительный эффект.

Четвёртое — это создание конкурентной среды в образовании, в здравоохранении, в других социальных сферах. Здесь ни у государства, ни у частников не может быть монополии. Конечно, только конкурентоспособные образовательные организации могут сформировать по-настоящему конкурентоспособный класс специалистов, столь необходимых для нашей страны. Конкурентоспособным, кстати, должен стать и жилищный рынок — только за счёт этого можно решить задачу строительства жилья, доступного для широких категорий населения.

Пятое — это конкуренция юрисдикций на всех глобальных рынках. Понимание этой тенденции стало одной из важных причин нашего решения сформировать Таможенный союз и Единое экономическое пространство с нашими ближайшими соседями и партнёрами. Каждый из партнёров стремится, чтобы условия ведения бизнеса, в том числе и малого, и среднего бизнеса, на его территории были более комфортны, чем у соседа, и проигравших здесь нет и быть не может. За счёт снижения налоговых, административных и других барьеров постепенно улучшается общий инвестиционный климат и должны быть созданы и новые рабочие места, а по сути, новый общий рынок работ, товаров и услуг.

Вот что ещё хотел бы сказать: мы очень часто слышим, во всяком случае по политической линии, упрёки в том, что Таможенный союз и Единое экономическое пространство — это возрождение Советского Союза. Это полный бред! Пути в прошлое не существует. Оглянитесь вокруг, посмотрите на себя и на нас — все мы стали другими и все мы смотрим в будущее, и у нас есть чёткий план укрепления интеграции на взаимовыгодной основе. Мы, кстати, реализуем его, усвоив как положительные, так и отрицательные уроки построения Европейского союза, и в этом плане мы уверены в успехе. Конечно, сложностей немало, но и выгод предостаточно. Именно поэтому мы и предлагаем Европейскому союзу перейти к более тесному, если хотите, максимально тесному сотрудничеству, ввести безвизовый режим наконец, сформировать общее экономическое пространство, которое может стать основой единого рынка от Атлантики и до Тихого океана.

Пользуясь этой возможностью, конечно, хотел бы покритиковать европейских партнёров, они нас далеко не всегда слышат: диалог по визам идёт недопустимо долго и очень медленно. На критически важных рынках, например энергетическом рынке, создаются ненужные препятствия для эффективной работы. Что особенно прискорбно, задним числом меняются сложившиеся правила игры. Фактически происходит изъятие созданных активов, нарушаются прежние соглашения. Мы, конечно, не против перемен, но нужно, чтобы результат, который будет получен, был выгоден для всех заинтересованных стран. Более того, мы сами заинтересованы в таких переменах, но односторонние действия ведут к другим последствиям. Для России это неприемлемо, поэтому мы обязательно продолжим с нашими друзьями, партнёрами по Евросоюзу диалог по всем направлениям.

Считаем, кстати, исключительно важным развитие партнёрства и на других направлениях, в частности по линии БРИКС. Это объединение укрепляется, налаживается сотрудничество по всем направлениям, так же как, на мой взгляд, становится более эффективной работа «группы двадцати», которая объединяет большинство ведущих государств мира. Я помню, как «двадцатка» создавалась, помню тот скепсис, который в условиях тяжелейшего экономического кризиса царил тогда в зале. Но мы создали «двадцатку» — она сыграла свою роль. Мы смогли консолидировать позиции очень разных стран, сделали это вовремя, иначе бы последствия были другими. Поэтому мы готовы к работе по всем направлениям, где можно получить взаимные выгоды.

Подводя промежуточные итоги, я хотел бы повторить, что эффективность работы органов государственной власти и развитие конкурентной среды во всех сферах экономической и общественной жизни — это важнейшие приоритеты для руководства страны: и для Президента страны, и для Председателя Правительства страны. Мы будем этим заниматься.

Теперь о том, что необходимо сделать. Нам крайне важно обеспечить системный и активный диалог с гражданским обществом. Подчеркну: такой диалог, который имеет обратную связь, диалог, который обеспечивает последовательность действий Правительства. У нас имеются механизмы для такого рода работы, да, они не идеальны, они только-только начали работать — это полгода, может быть. Главная новация, во всяком случае для меня и моих коллег по Правительству, — это работа в формате «Открытое правительство» и участие в соответствующем глобальном партнёрстве. Обсуждение важнейших законопроектов сегодня проходит с участием представителей самых разных общественных групп, самых разных людей, представителей разных профессий.

Повышение эффективности государственного управления должно осуществляться за счёт применения новых управленческих технологий, как это и происходит сегодня во всём мире. Многие из них — а это проектное управление и управление результативностью, и так называемые lean-технологии — с успехом пришли из бизнеса и с успехом там применяются. Наверное, их можно с соответствующими изменениями, как принято говорить на латыни — Mutatis mutandis, применять и в государственном управлении.

Необходимо двигаться дальше, развивать и другие интерактивные формы взаимодействия власти и общества, механизмы, которые обеспечивают постоянную связь, а не от выборов к выборам, основанные на применении современных коммуникационных средств. Тот же краудсорсинг помогает использовать знания и экспертный потенциал всех неравнодушных. IT-технологии позволяют осуществлять мониторинг за ходом реализации важнейших проектов и своевременно реагировать на проблемы. Это сокращает дистанцию между властью и людьми, это помогает принимать решения. Эти технологии дают выработанным решениям новый статус. Их легитимность, народная легитимность — если хотите, существенно выше. Это очень важно в XXI веке. Они уже не могут рассматриваться как спущенная сверху директива или результат лоббизма. Это позволяет обществу контролировать власть, обеспечивать власть информацией о степени удовлетворённости общества теми решениями, которые принимаются, и, что не менее важно, выявлять талантливых людей, для того чтобы продвигать их вперёд по карьерной лестнице.

Уважаемые коллеги! Буквально через неделю на заседании Правительства России я представлю основные направления его деятельности на среднесрочную перспективу, так что здесь, в Давосе, это такая тренировка. Эти задачи поставлены Президентом, Правительством России и нашим пониманием глобальных вызовов и того, как нам двигаться вперёд. Это главный документ правительственной команды, которая, на мой взгляд, несмотря на сложности формирования любой команды, уже сложилась и работает. В ближайшие годы мы намерены сделать Россию страной по-настоящему открытой и привлекательной. Да, не всё будет получаться, но от этого наша решимость не уменьшится. Для высокотехнологичных инвестиций в самых разных производственных и социальных сферах, для молодых людей, стремящихся получить качественное образование, возможность раскрыть свои таланты, для профессионалов из разных стран мы готовы предоставить все возможности. Только так мы сможем добиться и достичь стабильного социального прогресса, обеспечить достойное качество жизни наших людей. Поэтому, несмотря на пессимистические сценарии, мне гораздо ближе оптимизм Уинстона Черчилля, считавшего, что трудности, которые предстоит преодолеть, не больше тех, которые уже пройдены. Спасибо.

Джон Липски, заместитель директора МВФ (как переведено): Благодарю Вас, господин премьер-министр, что поделились с нами своими соображениями.

Прежде чем мы закончим, премьер-министр любезно согласился ответить на ряд вопросов. Мы проконсультировались с общественными средствами массовой информации, и, конечно, решено было не задавать какие-то скрытые вопросы, а задавать открытые вопросы. Мы выделили два вопроса. Вероятно, Вы считаете, что ответили на эти вопросы, но, пожалуйста, можете ответить или нет и высказать свои замечания.

Первый вопрос: почему россияне сами не инвестируют больше в свою экономику и что нужно сделать, чтобы улучшить эти перспективы? И второй вопрос: что делается в России, чтобы повысить ощущение гражданской ответственности среди граждан?

Дмитрий Медведев: Хорошо. По поводу того, кто куда инвестирует… Я думаю, что несмотря на то, что эти вопросы были поставлены в социальных медиа, они не вполне точно отражают нынешнюю ситуацию. Всё-таки русские, российские бизнесмены инвестируют в свою страну гораздо больше, чем в какие-либо другие страны. Достаточно посмотреть на статистику того, что происходит. Основной объём капитальных вложений, который, например, пришёлся на прошлый год, а это, по нашим подсчётам, порядка 400 млрд долларов, конечно, был осуществлён российскими инвесторами. И при всех оговорках и сложностях, при всех тех недостатках управления, которые существуют, при проблемах, которые реально присутствуют в нашей экономике, всё-таки наши инвесторы инвестируют свои деньги в российскую экономику. Мне кажется, это сегодня не требует особых доказательств, поэтому это скорее отражение неких бытовых представлений и, может быть, представлений 1990-х годов, когда действительно многие наши предприниматели покупали активы, в том числе личные активы на территории других стран. Сегодня это совершенно не так, и поэтому основной объём кредитов, которые, например, наши предприниматели получают и в России, и в иностранных банках, направляется в нашу страну. Я думаю, что это неточная информация.

Теперь в отношении второго вопроса — по гражданской активности. Знаете, мне кажется, нам удалось за последние годы принять решения, которые способствовали развитию гражданской активности. Но это вопрос философский, что идёт впереди — гражданская активность, а потом политические решения или наоборот. Но в любом случае хочу засвидетельствовать это абсолютно открыто: сегодня наше гражданское общество сильно отличается от того, что было, скажем, пять-семь лет назад. Хорошо это или плохо? Я считаю, что хорошо, потому что наше гражданское общество стало более взрослым. Наше гражданское общество предъявляет свои требования к власти, делает это иногда бескомпромиссно, жёстко. Главное — чтобы всё это происходило в формах, установленных законом, чтобы это всё не нарушало правопорядка. А в целом даже в прошлом году и в позапрошлом году были приняты решения, которые помогают гражданскому обществу развиваться. Взять хотя бы решение, которое мне ещё пришлось принимать в должности Президента, и впоследствии оно было поддержано нашим парламентом, — об изменении системы формирования политических партий. У нас их теперь очень много. Это не значит, что все они оказывают какое-либо влияние на ситуацию в нашей стране, но теперь есть гораздо более серьёзный выбор. И я уверен, что те партии, которые, может быть, сегодня не заявляют себя как такие мощные драйверы политической жизни, через несколько лет станут такими или, во всяком случае, создадут альянсы, создадут блоки, которые будут самым непосредственным образом влиять на развитие политической ситуации и формирование гражданского общества.

Таким образом, я хотел бы сказать, что наше гражданское общество стало более зрелым, и государство должно стать более мудрым по отношению к гражданскому обществу. Только в этом случае можно решить те амбициозные задачи, о которых я только что сказал.

Джон Липски: Благодарю. Большое спасибо за эти ответы. Будут ли какие-то заключительные слова, прежде чем мы закончим заседание?

Дмитрий Медведев: Мне кажется, я и так много уже всего сказал. Мне, наверное, трудно что-то добавить к той презентации, которая была только что сделана. Я благодарю всех присутствующих за то, что вы внимательно выслушали мой доклад, благодарю вас за то, что вы высказались по поводу того, что является главным для улучшения жизни в нашей стране, для создания современной эффективной экономики. Благодарю всех экспертов за то, что было сделано при подготовке этих трёх сценариев. Ещё раз хотел бы сказать: все три сценария для нас важны и дороги уже потому, что они негативны, и это мощное предостережение.

Я ещё раз хотел бы сказать, что полностью уверен: ни один из этих сценариев не будет реализован. Будет реализован четвёртый сценарий, а вот насколько он будет успешным, зависит от всех нас. Зависит от российского бизнеса, зависит от российского гражданского общества, зависит в конечном счёте от народа России и от наших друзей, которые собрались сегодня в этом зале и которые помогают нам создавать эффективное государство и строить современную экономику. Спасибо.

Интервью телеканалу «Блумберг ТВ»

После пленарной сесси Дмитрий Медведев дал интервью телеканалу «Блумберг ТВ».

Интервью Дмитрия Медведева телеканалу «Блумберг ТВ».

Вопрос (как переведено): Доброе утро! С нами премьер-министр Российской Федерации Дмитрий Медведев. Через 45 минут он выступит в качестве одного из ведущих ораторов здесь, в Давосе, на Всемирном экономическом форуме. Премьер-министр, спасибо большое, что Вы пришли к нам. Кстати, Вы первый лидер, который, который согласился на интервью без пальто — по-русски!

Мы с Вами говорили два года назад, тогда Вы убеждали инвесторов инвестировать в Россию, однако они по-прежнему настроены скептически. Что Вы планируете сказать им в этом году?

Дмитрий Медведев даёт интервью телеканалу «Блумберг ТВ».

Дмитрий Медведев: Скажу им, чтобы они приезжали в Россию и инвестировали. Насчёт скептицизма инвесторов здесь могут быть разные оценки. Мы посмотрели: ещё три-четыре года назад 7 % инвесторов считали, что мы предпринимаем нужные усилия для того, чтобы создать правильные инвестиционные условия. Сейчас таковых 30 %. Наверное, это тоже мало, но всё-таки есть динамика. Поэтому мы будем продолжать делать всё для того, чтобы инвестиционный климат в нашей стране стал максимально благоприятным для инвесторов.

Вопрос: Сегодня Вы будете, в частности, говорить о приватизации. Правительство объявляло, что планирует в этом году продать доли в государственных компаниях на сумму 10-20 млрд долларов. Пакеты каких компаний, скорее всего, будут проданы в 2013 году?

Дмитрий Медведев: Мы и в прошлом году заработали неплохие деньги на приватизации. Мы получили только от продажи акций Сбербанка порядка 5 млрд долларов. Что же касается этого года, то у нас впереди целый набор приватизационных сделок. Речь идёт о нашей крупнейшей судовладельческой компании «Совкомфлот». Речь идёт о нашем крупнейшем государственном банке — ВТБ. Речь идёт о целом ряде других крупных активов. И, естественно, мы продолжим мониторить ситуацию, будем принимать решение в зависимости от состояния рынка. Я надеюсь, что мы выйдем на те целевые показатели, которые наметили, и сможем заработать от приватизации даже больше, чем в прошлом году.

Но я бы хотел сказать ещё одну вещь в отношении приватизации. Приватизация — это не только деньги, хотя, конечно, они всегда нужны, нужны бюджету. Приватизация — это курс, это отчасти идеологическая вещь. Смысл в том, что мы ищем более эффективного хозяина, чем государство, потому что государство далеко не во всех случаях может выступать эффективным собственником. И это, мне кажется, не менее важным, чем зарабатывать деньги.

Вопрос: Задам вопрос о целях приватизации — привлечение средств или снижение государственного участия в экономике? В прошлый раз, когда мы встречались, Вы говорили, что ваша задача — сократить участие государства в экономике. Однако участие лишь выросло… Почему, несмотря на то что Вам хочется уменьшить влияние на экономику, по сути, оно растёт?

Дмитрий Медведев: Нет, оно не растёт. Есть просто некие знаковые вещи, по которым пытаются считывать курс. На самом деле общий объём государственного участия в экономике снижается — это объективно. Но очень часто говорят: хорошо, вы снижаете участие в экономике, а вот «Роснефть» приобрела пакет ТНК-ВР. Я уже неоднократно объяснял эту ситуацию, могу сказать ещё раз: она вынужденная. Когда партнёры разругались друг с другом, мы должны были принимать решение, кому достанется соответствующий пакет. И государство вынуждено было принять решение о его выкупе. Но, во-первых, это не значит, что навсегда, а во-вторых, наряду с выкупом государство также продаёт часть соответствующего пакета в «Роснефти», и это и есть приватизация. Поэтому там, где государство пришло в какой-то актив, это компенсируется тем, что происходит продажа базового актива, который является держателем соответствующего пакета, например ТНК-ВР (в данном случае я имею в виду «Роснефть»), и довольно значительная часть будет продана.

Вопрос: «Роснефть» является второй крупнейшей компанией по производству нефти, которая торгуется на бирже — она очень интересна для инвесторов. После того как BP получит свою долю, ей будет принадлежать примерно 20 %, а 70 % компании будет принадлежать государству. Когда государство планирует сократить долю своего участия и отказаться от контрольного пакета? Ранее, когда Вы перечисляли компании, которые будут подлежать приватизации в этом году, Вы «Роснефть» не упоминали.

Дмитрий Медведев: Я её сейчас упомянул, потому что такие договорённости существуют. Я считаю, что продавать ключевые компании нужно в тот момент, когда на рынке складывается необходимая конъюнктура. Если сейчас выгодно продать часть «Роснефти» в обмен на соответствующий актив, значит, это надо делать. Посмотрим, что будет происходить на рынке акций, как будут складываться котировки нефтяных компаний. В любом случае (я об этом говорил, ещё раз могу сказать) государству, для того чтобы контролировать целый ряд важнейших процессов, вполне достаточно блокирующего пакета.

Вопрос: Когда Вы говорите о продаже государственной доли в государственных компаниях (Вы говорили о «Роснефти», ВТБ — втором крупнейшем кредиторе России, «Совкомфлоте» — второй крупнейшей судовладельческой компании России), Вы говорите о продаже акций на бирже или о поиске стратегических инвесторов?

Дмитрий Медведев: Возможны самые разные варианты. В принципе, на мой взгляд, сейчас для нас важнее продавать всё-таки на бирже, причём тестировать наши акции как на Лондонской бирже, что произошло, например, с продажей акций Сбербанка, когда мы заработали 5 млрд долларов… Но часть пакета мы продали на Московской бирже, потому что наша стратегическая цель, конечно, заключается в том, чтобы развить торговлю акциями на Московской бирже. Но мы должны двигаться по обеим этим траекториям.

Что касается стратегического инвестора, это возможно, но мне кажется, для того чтобы наши акции приобрели настоящую котировку, были по-настоящему оценены рынком, гораздо важнее публичное размещение.

Вопрос: Эти государственные компании, к примеру Вы упомянули ВТБ… По сути, это вторая продажа акций ВТБ. Цена акций ВТБ сейчас ниже, чем во время IPO два года назад. Должны ли акции подорожать по сравнению с первоначальным IPO, чтобы вы решили продать ещё пакеты? Поскольку сейчас биржи дают очень хорошие результаты, можно предположить, что сейчас хороший момент, самое время продавать.

Дмитрий Медведев: Собственно, на это и нацелена наша сегодняшняя идея — продать в нужный момент. Мне кажется, сейчас не самый плохой момент.

Вопрос: Вернёмся к энергетике на минутку. Людям нравится обсуждать «Газпром»: это крупнейший в мире производитель газа, монополист в России, имеет монополию на экспорт природного газа из России. Как Вам кажется, должен ли «Газпром» отказаться от своей роли монополиста на экспорт газа?

Дмитрий Медведев: Очень приятно говорить о «Газпроме», когда сидишь на морозе и понимаешь, сколь значима роль «Газпрома» для Европы.

Вопрос: Могу предположить, что, если бы в Европу российский газ продавали две компании, тогда, наверное, «Газпром» и Россия не могли бы Западной Европе цены на газ диктовать.

Дмитрий Медведев: Сейчас этого нет, а «Газпром» — это действительно крупнейший поставщик газа на европейский рынок, который абсолютно чётко исполняет свои обязательства, и мне кажется, это очень важно для европейцев. Если посмотреть вообще на рынок углеводородов Европы, то российская доля — в районе 30 %, будь то газ или нефть. Много это или мало? На мой взгляд, это не так много, потому что 70 % поставляется другими поставщиками. Роль «Газпрома» именно в том, что это надёжный поставщик, который имеет долгосрочные отношения с европейскими потребителями, чьё поведение понятно и предсказуемо. И в этом смысле я считаю, что «Газпром» не играет той политической роли, которую ему подчас приписывают. Это совершенно не так. «Газпром» зарабатывает деньги. «Газпром» нужен Европе точно так же, как европейские потребители нужны «Газпрому»: мы очень взаимозависимы.

Что же касается нынешней ситуации, когда «Газпром» находится под внимательным изучением некоторых антимонопольных структур, вы знаете, мы, естественно, не против того, чтобы те или иные процедуры проводились, если они проходят в соответствии с законом. Но хочу обратить внимание, что нам представляется абсолютно неправильной позиция, которую европейские институты занимают по так называемому третьему энергопакету. Не могу об этом не сказать вам, потому что третий энергопакет, даже если он преследует абсолютно благие цели и направлен на уменьшение стоимости газа, который поставляется на рынок, и вообще энергоносителей, он в конечном счёте разрушительным образом влияет на существующие связи для нашей страны, и для «Газпрома» означает отказ от ранее заключённых договоров и реструктуризацию существующих возможностей. Мы считаем, что это нарушение договорённостей и продолжим, естественно, разговор с нашими партнёрами на эту тему.

Вопрос: Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос «да» или «нет». Вы поддерживаете отказ от монополии «Газпрома» на экспорт газа?

Дмитрий Медведев: Вы имеете в виду монополию, которая существует… Российская монополия?

Корреспондент: Да, российская монополия.

Дмитрий Медведев: Я думаю, что если это и делать, то максимально тщательно просчитав все последствия. Потенциально это возможно, потому что сейчас у нас существуют другие независимые поставщики газа, но мы не должны потерять деньги, и это — самое главное. Деньги — впереди, всё остальное — это разговоры.

Вопрос: Как вы планируете убедить инвесторов в том, что Кремль серьёзно относится к борьбе с коррупцией в России? Президент Путин в разных качествах был у власти на протяжении 12 лет, однако многим кажется, что предстоит ещё многое сделать. Как вы планируете убедить инвесторов в том, что Кремль всерьёз воспринимает борьбу с коррупцией?

Дмитрий Медведев: Именно нашими действиями. За последние годы, я напомню, за последние во всяком случае четыре года, нам удалось создать законодательный каркас, принять законодательство, которого у нас не было. Это вообще фундаментальная вещь.

Если говорить о применении этого законодательства, то вопреки, может быть, распространённому мнению (потому что коррупция не нравится никому и все стараются увидеть те или иные проблемы), тем не менее, в настоящий момент по коррупционным составам преступлений возбуждено 50 тыс. дел. Вообще-то это немало, и значительная часть из них дойдёт до суда и завершится обвинительными приговорами. Что это, если не борьба с коррупцией? Поэтому я считаю, что главным доказательством является реальная работа и совершенствование законов. Но коррупция — это не только чиновники, и об этом нужно помнить в любой стране. Коррупция — это и те, кто приносит деньги. Коррупция, к сожалению, в нашей стране есть не только на уровне исполнительной власти, но и на бытовом уровне. К сожалению, она имеет отношение и к деятельности врачей, учителей, дорожной полиции, некоторых других структур. Поэтому нам нужно бороться с коррупцией не только наверху, но и на среднем уровне. И наконец, коррупция — это состояние мозгов.

Вопрос: Задам вопрос о юристе Сергее Магнитском. Он расследовал случай кражи четверти миллиарда долларов, налоговое мошенничество. Однако он был помещён в следственный изолятор по обвинению в уклонении от налогов и умер в тюрьме. И сейчас продолжается суд над ним, уже мёртвым человеком, — беспрецедентный случай в мировой практике. Итак, что должны думать инвесторы о преследовании Сергея Магнитского в контексте кампании по борьбе с коррупцией, особенно того, что его сейчас судят, хотя он уже умер?

Дмитрий Медведев: Господин Магнитский, которого очень жаль, поскольку он скончался в тюрьме (хотя это происходит, к сожалению, в разных государствах, люди умирают и в тюрьмах), ничего не расследовал. Он был корпоративным юристом или бухгалтером и отстаивал интересы людей, которые его наняли. Он не борец за правду. Тем не менее его, естественно, жалко именно потому, что он скончался в тюрьме. Я не знаю, завершилось бы его дело обвинительным приговором или оправдательным, к сожалению, этого не произошло. И нужно разобраться именно в причинах того, почему он скончался в тюрьме. Вот это действительно очень важная задача для государства. Всё остальное — это политизированный вымысел отдельных граждан (часть из которых, в том числе крутится в Давосе), для того чтобы оправдать собственные коммерческие операции на территории России. Эти люди зарабатывали миллиарды долларов, торгуя российскими активами, а в тот момент, когда были обнаружены мошеннические действия, заняли политическую позицию. Поэтому кейс Магнитского — это не вопрос поиска правды, это политизированный процесс, как бы это печально ни звучало.

Вопрос: Вам бы хотелось, чтобы дело против него было закрыто?

Дмитрий Медведев: Вопрос вот в чём: сейчас никто никого не судит. Те процедуры, которые идут, полностью укладываются в существующие в нашем уголовном праве и не только нашем уголовном праве процедуры. Речь идёт не о том, чтобы осудить кого-то. Это невозможно: нет субъекта права — нет преступления, но нужно просто разобраться в том, что происходило, поэтому это не обвинение, это журналистский штамп. Ничего подобного в нашем уголовном законодательстве нет, как нет, скажем, в законодательстве других стран, но разобраться надо, с этим я согласен.

Вопрос: Некоторые говорят, что тандем, система распределения полномочий, когда Вы распределяли полномочия с Президентом Путиным, ушла в прошлое, что Вы добровольно отказались от власти и заключили новую договорённость. Вы бы хотели снова стать Президентом?

Дмитрий Медведев: Это тот вопрос, который мне задают с завидным постоянством с того момента, когда мы с Владимиром Путиным предъявили наши планы на будущее. Знаете, во-первых, я скажу о том, что у нас есть, а чего у нас нет. В нашей стране есть Конституция, причём писаная Конституция, в которой чётким образом зафиксированы полномочия Президента и Правительства. И в этом смысле все те договорённости и та конструкция, модель власти, которую мы предложили нашим гражданам, сохраняется, потому что есть Президент, у которого главные полномочия в стране, есть Правительство и Председатель Правительства, которые являются высшей исполнительной властью и имеют полноту власти в области социально-экономических вопросов. В этом смысле ничего не изменилось.

Что же касается моих планов, давайте поживём и увидим. Я никогда ни от чего не отказывался и не собираюсь это делать в интервью с вами, но мне нравится моя работа, я должен довести эту часть своей работы и прожить эту часть своей жизни. Что будет в будущем? Поживём-увидим. Я пока имею силы, для того чтобы работать. Всё остальное будет зависеть от моего решения и, конечно, от того, как будет складываться политическая судьба тех сил, которые в настоящий момент стоят у власти.

Вопрос: А возможно ли (можете просто ответить «да» или «нет»), что, скажем, в 2018 году, когда в России пройдут следующие президентские выборы, возможно ли, что Вы вместе с Президентом Владимиром Путиным будете участвовать, соревнуясь друг с другом? Ответьте — да или нет?

Дмитрий Медведев: Я считаю, что это было бы неправильно. Это невозможно. Мы относимся к одной политической силе. Зачем же нам конкурировать?

Вопрос: Россия одолжила Кипру 2,5 млрд долларов в позапрошлом году. Кипру снова нужны деньги. Россия готова одолжить Кипру ещё?

Дмитрий Медведев: Только в том случае, если мы убедимся, что экономические решения, которые принимаются Евросоюзом, выполняются, и в том случае, если наши европейские партнёры что-то тоже дадут Кипру. Мы действительно помогали Кипру. Я это решение принимал пару лет назад. Мы дали им 2,5 млрд, хотя у нас тоже было достаточно сложное положение. Мы считаем, что мы в этой ситуации должны внимательно относиться друг к другу. Мы не отказываемся рассматривать обращения ни от одного государства, потому что у нас достаточно приличные валютные резервы, но мы должны понимать, что будет происходить с экономикой любой страны, в том числе Кипра. Где тот самый план по преодолению кризиса и где участие наших европейских партнёров?

Вопрос: Да, которые говорят, что хотели бы что сделать… А они-то как раз хотели бы, чтобы Россия так же давала Кипру деньги или списала долг, или реструктурировала долг. Ну ладно, понятно. Продолжим.

О Кипре мы уже говорили. Вы также рассматриваете возможность предоставления кредита Сербии. Какие ещё западноевропейские страны просили у России кредиты?

Дмитрий Медведев: Вы знаете, список этих стран не такой и значительный, и, может быть, слава богу. Действительно, к нам обращались представители сербского правительства, сербского руководства. Пока, наверное, таких просьб две-три, не более того. Хотя мы имеем обращения от наших партнёров по СНГ, по ЕврАзЭс. Такие обращения есть, но у нас есть антикризисный фонд, за счёт которого мы помогаем этим государствам решать их экономические проблемы.

Вопрос: Кипр, Сербия — а какие ещё страны в Западной Европе?

Дмитрий Медведев: Да, пожалуй, пока только две.

Вопрос: Ещё вопрос о событиях в Алжире. С самого начала Россия говорила, что западное вмешательство на Ближнем Востоке может привести к росту фундаменталистских настроений. Как Вам кажется: то, что произошло в Алжире буквально недавно — захват заложников, жертвы, использовалось оружие, которое попало туда из Ливии, — не кажется ли Вам, что это свидетельство того, что Россия была права, а американская политика на Ближнем Востоке ошибочна?

Дмитрий Медведев: Кажется.

Вопрос: А как бы Вы охарактеризовали сегодня российско-американские отношения? Они хорошие или плохие?

Дмитрий Медведев: Я бы сказал, что они стабильные и в целом продуктивные. Может быть, они не такие хорошие, как нам бы хотелось, но это тема для отдельного семинара.

Вопрос: Может показаться, что вопрос этот не имеет отношения к инвесторам, но я его задам. В прошлом месяце Россия запретила американцам усыновлять российских сирот. Вы поддержали этот запрет?

Дмитрий Медведев: У меня есть позиция по этому поводу. Она достаточно проста: мы должны сделать всё для того, чтобы наши сироты, дети, которые не имеют родителей, обрели родителей в России, получали медицинскую помощь в России, а если они остаются на содержании в детских домах, чтобы там были нормальные, полноценные условия для их развития и охраны здоровья. Мы не запрещаем иностранного усыновления, и иностранное усыновление не сводится только к усыновлению, которое осуществлялось гражданами Соединённых Штатов Америки. Но если говорить об этой проблеме в принципе, желательно, чтобы все эти вопросы решались внутри нашего государства, так, как это, кстати, происходит в большинстве развитых экономик. Этой же проблемы нет в Соединённых Штатах Америки, её нет в большинстве стран Европы. Почему мы должны консервировать эту ситуацию для нас? Мы должны работать, для того чтобы наши дети, в том числе не имеющие родителей, чувствовали себя нормально в нашей стране. По-моему, это благородная цель.

Вопрос: Должны ли инвесторы опасаться, что в российско-американских отношениях есть какие-то проблемы, которые негативно скажутся на положении американского бизнеса в России?

Дмитрий Медведев: Нет, не должны. У нас нормальные отношения с американским правительством, и мы поздравили президента Обаму с тем, что он снова стал президентом.

Вопрос: Вы встретитесь с британским премьером в Давосе. Что Вы ему скажете?

Дмитрий Медведев: Скажу ему: «Привет, Дэвид!»

Вопрос: И Вы, наверное, будете стремиться к улучшению российско-британских отношений?

Дмитрий Медведев: Конечно. Это важно, мне кажется, и для Британии, и для России.

Вопрос: Последний вопрос. Ваша цель на форуме здесь, в Давосе, заключается в чём?

Дмитрий Медведев: Рассказать правду о России.

Корреспондент: Спасибо большое, господин премьер-министр. Было очень приятно во второй раз встретиться здесь, в Давосе.

Рабочий завтрак с иностранными инвесторами в Давосе

Утро 24 января в Давосе Медведев начал с рабочего завтрака с иностранными инвесторами. В общении с ними председателю правительства помогал Аркадий Дворкович.

Следует отметить, что визави Председателя правительства были весьма представительны. Коммерсантъ отметил этот факт следующим наблюдением:

Беглый взгляд на небольшой зал показывал, что в нём собралось заведомо более полутриллиона долларов годовых продаж и триллионы долларов активов — причем не только и не столько из России. Топ-менеджмент таких разных групп компаний и структур, как Generali, Telenor, CISCO, правительство Казахстана, ЛУКОЙЛа, Glencore, JCDecaux, правительство Сингапура, SACE, PPF, Сколково, Itochu, Alstom, UBS, нефтяной фонд Азербайджана, Statoil, ENI, Nissan, Prudential, правительство Москвы, Eastone, Holcim, Maersk, Американская торговая палата, Bunge, Dow, Gunvor, за кофе с круассанами и конфетами «Аленка» внимал хорошо поставленной дискуссии за столом N 1.

Рабочий завтрак Дмитрия Медведева с иностранными инвесторами в Давосе.

Дмитрий Медведев: Доброе утро! Надеюсь, что оно действительно доброе.

Аркадий Дворкович: Оно действительно доброе. Мы только что смогли обсудить ряд вопросов, которые касаются роста глобальной экономики и российской экономики, и провели даже голосование по поводу того, какие мы можем ожидать темпы роста как глобальной экономики, так и российской.

Дмитрий Медведев: И что оно показало?

Аркадий Дворкович: Мне не удалось склонить зал ни в сторону высоких цифр, ни в сторону низких цифр. Голосование показало, что все верят примерно в трехпроцентный рост как глобальной экономики, так и российской экономики на среднесрочную перспективу, три-пять лет. Правда, разные люди по-разному понимают 3 %: кто-то говорит, что это высокие темпы, а кто-то говорит, что низкие.

Дмитрий Медведев: Смотря откуда отсчитывать.

Аркадий Дворкович: Факторы, которые мы обсуждали, связаны с проблемами Европы и тем, что Европе ещё предстоит довольно долгий период, чтобы изменить свою структуру экономики, хотя, как говорилось, Европа не очень хочет это делать, потому что для Европы важнее, чтобы рабочие на французских заводах ощущали себя спокойно и чтобы ничто не мешало их благосостоянию. Мы обсуждали, что, конечно, нужно будет решать долговую проблему, и монетизация долгов — это всего лишь сдвижка проблемы во времени, а не окончательное решение проблемы, и что в Европе, как и в России, было необходимо и сейчас необходимо изменение структуры доходов, расходов бюджета, чтобы оптимизировать политику. Говорилось о том, что всё ещё спрос на ресурсы растёт. Китай потребляет 50 % мировых ресурсов, и рост спроса на ресурсы будет продолжаться, и страны должны найти правильные механизмы стимулирования долгосрочных гигантских инвестиций в разработку новых месторождений, а также в производство продовольствия, и мы должны будем кормить Китай и остальной растущий мир. Но в этом мире есть и история про инновации, которые создают новые технологии, богатство, повышают эффективность использования ресурсов. Это серьёзный источник будущего роста.

Если говорить о России, то мы находимся в ситуации, когда действительно есть серьёзные риски снижения цен на сырьё по разным причинам, и в этой ситуации — следование бюджетному правилу, оптимизация расходов и реформы, о которых говорилось и вчера в Вашем выступлении. Реформы становятся критически важными, нужно их реализовать. Такие общие выводы из дискуссии, которая проходит на фоне валютных войн и серьёзных дискуссий мировых лидеров по поводу ситуации в целом в глобальной экономике.

Дмитрий Медведев: И предложение провести референдум о выходе из Евросоюза, которое было сделано Дэвидом Кэмероном (Премьер-министр Великобритании).

Аркадий Дворкович: Дмитрий Анатольевич, пожалуйста, Вам слово.

Дмитрий Медведев: Если пройтись по тем вопросам, которые вы обсуждали, мне кажется, сегодня это как раз квинтэссенция того, волнует весь мир. 3 % — много или мало? Вы знаете, я скажу так: я тоже вместе с вами верю в 3 %, но надеюсь на большее. Очевидно, что 3 % это некая усреднённая величина, на которую вправе рассчитывать в этом году и Российская Федерация, и мировой рост. Но надо стараться сделать этот рост всё-таки более значимым. Это, кстати, один из приоритетов российского председательства в «двадцатке» — рост мировой экономики, равно как и проблема занятости, поэтому надо обеспечить 3 %, но стремиться к большему. Вот такова моя позиция по этому поводу.

Что касается проблемы долгов, то, конечно, это сверхважная проблема для большинства стран. Очевидно, что дальнейшее наращивание долгового бремени крайне опасно. Мы ставили перед собой различного рода индикаторы по фискальной консолидации, по ликвидации долгового бремени. Я не успел услышать, что Алексей Леонидович (Алексей Кудрин) на эту тему сказал, но я помню, как мы вместе принимали участие в «двадцатке» тогда, задавали индикаторы. Далеко не все страны справились с соответствующими домашними заданиями. Россия, кстати, справилась. И в этом смысле я считаю, что мы вот эти годы даром не потеряли. Я имею в виду годы, когда все мы боролись с активной фазой глобального финансового кризиса. Но долговая проблема остаётся очень и очень сложной, и даже несмотря на вчерашние решения Соединённых Штатов Америки о том, чтобы не устанавливать верхний предел долга, всё равно придётся по этому поводу принять очень много сложных и неприятных решений. Но делать это надо.

Мы в нашей стране постоянно рассуждаем на тему о том, что будет с Россией, если грохнутся цены на нефть и газ и, собственно, вокруг этого были построены и вчерашние обсуждения, и те сценарии, которые готовили наши уважаемые эксперты, во всяком случае часть из них. Один из сценариев как раз был представлен Алексеем Леонидовичем Кудриным, два других сценария были связаны не с ценами на углеводороды, но тем не менее они тоже были достаточно сложными для нашей страны. Я думаю, что нам действительно нужно думать о том, что мы должны предъявить миру в случае, когда изменится парадигма энергетического развития. У меня нет никаких сомнений, что она изменится. И дело даже не в том, что в настоящий момент происходят спады, меняется ситуация на рынках. Нет! Просто мы с вами понимаем, что каждые 50-70 лет в мире происходит энергетическая революция и за атомной энергией грядёт новая фаза — создание новых энергетических источников. Стало быть, углеводороды не в полной мере будут определять энергетическое лицо планеты. Поэтому России нужно к этому готовиться без истерик, что называется, спокойно получая доходы пока от углеводородов, но тем не менее делать закладки в будущее.

Что мы должны делать? Очевидно, мы должны создавать современную высокотехнологичную экономику и должны думать о том, о чём сейчас сказал Аркадий Владимирович Дворкович, каким образом Россия будет кормить мир. Она это делала: напомню, в значительной степени, во всяком случае, была крупным поставщиком продуктов в начале XX века, потом ввиду известных причин мы с этого поля ушли, но у нас фантастические возможности для того, чтобы создавать продукты и растениеводства, и животноводства. Поэтому, конечно, в этом направлении мы тоже должны развиваться.

Какой сценарий для нас является предпочтительным? Вчера мы говорили об этом достаточно долго. Мне показалось, что дискуссия была интересной хотя бы потому, что она была в известной степени перевёрнутой: Председатель Правительства выступал не в начале (как бы демонстрируя менторский подход, что мы будем действовать так, а потом начиналась дискуссия), а наоборот, сначала был дан весьма жёсткий анализ, нелицеприятный взгляд на то, как мы развиваемся, и только после этого я представил своё предложение. Очевидно, что любой вариант развития невозможен без проведения реформ, о которых я вчера говорил и говорили коллеги. Степень интенсивности этих реформ, конечно, будет определяться текущей макроэкономической ситуацией и ситуацией в мире, но, конечно, в значительной мере она зависит и от субъективного фактора, от того, насколько мы будем способны эти реформы проводить. Пока время для этого у нас есть, но действовать нужно начинать уже сейчас. Вот, наверное, то, что мне хотелось бы сказать. Спасибо, что пригласили на ваш завтрак. Я, правда, ничего не съел.

Аркадий Дворкович: Вообще, Алексей Улюкаев (первый зампред Центробанка России) начал с того, что в прошлом году наш завтрак ВТБ привёл к росту капитализации ВТБ сразу примерно на один процентный пункт буквально в течение часа, то есть завтраки приносят пользу миру. Поэтому съесть нужно что-то обязательно.

Дмитрий Медведев: Поэтому ВТБ нас и приглашает. Он платит за этот завтрак.

Аркадий Дворкович: Но Алексей также вспомнил и пословицу замечательную: «Один с сошкой, семеро с ложкой» — один работает, а семеро едят и потребляют результат его работы. Один из более фундаментальных выводов — это то, что мы должны больше работать и повышать производительность труда каждого из тех, кто работает. Это вообще приоритет для всего мира.

Дмитрий Медведев: Для нашей страны в особенности.

Аркадий Дворкович: Рост потребления сверх роста производительности труда — это вообще нездоровая ситуация. Это ровно то, что происходило последние годы до кризиса.

Дмитрий Медведев: Это справедливо, и хотел бы здесь с вами полностью согласиться. Если говорить о производительности труда, то это как раз то, чем нам нужно заниматься в первую очередь, потому что у нас, к сожалению, производительность труда очень существенно отстаёт от мировых стандартов и от нормы потребления, которая существует у нас.

Дмитрий Медведев: Наверное, добавить особенно уже нечего к тому, что прозвучало. Я могу лишь согласиться с некоторыми последними ремарками. О чём не сказал: очевидно, что задача снижения инфляции всё-таки остаётся ключевой задачей Правительства, потому что мы, с одной стороны, довольны той инфляцией, которую мы имеем в настоящий момент, в сравнении с тем, что было, но, с другой стороны, 6,6 % — это, конечно, самая высокая цифра в сравнении с emerging markets (развивающиеся рынки), тем более в сравнении с развитыми экономиками. И задача подавления инфляции, её таргетирования остаётся, это нормально абсолютно. Мы занимались этим, достигли определённых успехов, но тем не менее нужно всё это довести до конца.

Что касается качества государственного управления, я не стал специально сегодня здесь распространяться, но очевидно, что это проблема глобальная, все правительства должны меняться, они должны работать по-новому, необходим прямой контакт с различными профессиональными средами, необходим прямой контакт с гражданским обществом, с экспертной средой. Только в этом случае Правительство будет вооружено необходимой стратегией и будет иметь ресурс для того, чтобы принимать правильные решения.

И, наконец, здесь также прозвучала тема децентрализации. Она, в общем, тоже мировая, но для России она имеет особое значение с учётом сверхцентрализованной экономики в определённый период и нашей федеративной природы. Здесь мы, конечно, тоже должны двигаться вперёд, но хотел бы подчеркнуть только одно: децентрализацией можно заниматься только в том случае, когда сами регионы готовы принимать эти полномочия, навязывать ничего нельзя. Мы сейчас часть полномочий отдаём. Если они приживутся, то тогда можно будет выгрузить им новую порцию полномочий, и тем самым двигаться по пути децентрализации.

Я хотел бы сердечно поблагодарить за то, что пригласили поучаствовать в дискуссии.

Интервью Дмитрия Медведева телеканалу «НТВ»

После завтрака Дмитрий Медведев дал интервью телеканалу НТВ.

Дмитрий Медведев в Давосе дал интервью телеканалу «НТВ».

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, в 2007 году Вы были здесь — за год до того, как Вы были избраны Президентом. И тогда Вы произнесли программную речь, смысл которой, главное в которой (то, что мы все запомнили) — это тезис «Свобода лучше несвободы». Спустя шесть лет какой бы Вы тезис сегодня использовали? Что бы Вы сказали Западу так же ёмко или, может быть, чуть расширенно? С каким месседжем Вы бы обратились к Западу сейчас?

Дмитрий Медведев: Тезис-то не устарел: свобода действительно лучше, чем несвобода. Но помимо свободы нужно ещё экономическое благоденствие, экономическое продвижение. Поэтому сегодня для всех нас, если говорить о всех государствах, крайне важным является выход на устойчивую траекторию развития. После финансового экономического кризиса, который разразился в 2008 году, проблемы роста мировой экономики сохраняются. Причём скажу откровенно и не без определённого удовлетворения: у нас ситуация достаточно приличная, если сравнивать экономику России с экономикой Евросоюза, с проблемами, которые сегодня есть в экономике Соединённых Штатов Америки. Но это не повод для самоуспокоения. Поэтому мы все в одной лодке, экономика глобальна, и мы должны найти пути выхода на устойчивую траекторию развития мировой экономики. А если всё будет нормально в мировой экономике, то уж точно мы сумеем совладать и с нашими внутренними проблемами, которых, конечно, и в российской экономике достаточно, при том что прошлый год у нас завершился весьма и весьма неплохо. У нас 3,5 % роста, что существенно больше, чем в экономике еврозоны и Евросоюза. У нас низкая безработица, одна из самых низких среди показателей по безработице стран «большой двадцатки». У нас очень незначительный процент внешнего долга к валовому внутреннему продукту, буквально совсем небольшой: по сравнению со 100 % или 70 %, которые есть в других странах, это буквально 3 %, а с внутренним долгом это тоже небольшие цифры, поэтому у нас есть все условия для развития нашей страны.

И ещё. Во время этой сессии, пленарной сессии, где Россия была таким главным гостем, мы говорили о том, как может развиваться наша экономика. Поступили предельно откровенно: рассказали о том, что может быть сложного, представили три весьма сложных сценария и представили четвёртый сценарий, который, на наш взгляд, является благоприятным и который у нас есть все шансы реализовать. Дискуссия была интересной, были интересные предложения. Мне кажется, что мы дали правильный импульс развитию наших связей с государствами Евросоюза и вообще со всеми, кто посещает Давос.

Вопрос: К вопросу об этой вчерашней пленарной дискуссии. Вот эти три сценария, которые давали негативный прогноз… Вы с этим не согласились, предложили четвёртый, позитивный сценарий. Вам не кажется, что это, может быть, такая наша традиция, что все такие негативные вещи в отношении России из уст российских и функционеров, и чиновников, и бизнесменов произносятся на Западе, и Давос не исключение? Вам не удивительно было слышать, что эти негативные прогнозы прозвучали из уст россиян?

Дмитрий Медведев: Нет, не удивительно. Во-первых, потому что эти прогнозы были подготовлены не в Давосе, а гораздо раньше, я с ними был знаком, и это нормально абсолютно. Я не спорю, у нас есть некоторое желание, может быть, показать не только положительные моменты, что обычно делают инвесторы, которые приезжают в другие страны, но и продемонстрировать наши проблемы. Но мне кажется, что в нынешней ситуации это честная позиция, и потом, мы же не концентрировались только на недостатках. Несмотря на три сложных прогноза, Правительство представило четвёртый вариант. Этот вариант поддержан также многими аналитиками, в том числе теми, кто был в Давосе, поэтому это честный разбор ситуации. И, что мне кажется ещё важным для Правительства, я вчера об этом говорил: вот такие прогнозы, они, может быть, модельные, и, по всей вероятности, им никогда не суждено сбыться, потому что они экстремальные, что называется. Но они дают нам хорошую пищу для размышлений, чего мы не должны делать, как мы не должны поступать, и в этом смысле, мне кажется, это абсолютно честная, открытая позиция.

Вопрос: Всё-таки 80 %… когда участники Давоса проголосовали, что их там не устраивает, скажем, государственное управление страны… Вас это удивило? Обидело? Какая была Ваша реакция, когда Вы увидели результат этого голосования?

Дмитрий Медведев: Нет, я был абсолютно уверен, что все проголосуют именно за этот вариант, и дело даже не только в государственном управлении. Там была упомянута коррупция — эта тема весьма и весьма значима для России, и потом, это, если хотите, такая сегодня общераспространённая тема, о которой говорят при характеристике ситуации в России. Моя позиция несколько иная: нам не в меньшей степени, а, может, даже и в большей степени необходимо не только заниматься улучшением государственного управления, о чём я, кстати, сказал в своём выступлении, но и заниматься другими вещами, а именно развивать конкуренцию. Будет конкуренция — будет лучше государственное управление, будет конкуренция — будет гораздо меньше фактор коррупции, поэтому я голосовал за третий вариант. Но это не значит, что не существует стереотипов, или, так сказать, общераспространённой точки зрения, за которую голосуют люди, сидящие в зале. Это тоже нормально.

Вопрос: Это стереотипы или это такая подготовленная негативная база для такого результата голосования?

Дмитрий Медведев: Я думаю, что это всё-таки отражение общих представлений о том, какие пороки есть в экономике России и с чем нам нужно бороться. Отчасти это стереотипы.

Вопрос: Когда эксперты после Вашего выступления, после этого голосования говорят о том, что, чтобы решить многие наши проблемы, нужны инициатива Правительства, политическая воля государства, и эти разговоры даже здесь же, в Давосе, из года в год повторяются, то что Вы можете ответить на эту критику?

Дмитрий Медведев: Да это не критика, это абсолютно справедливое замечание. Для того чтобы реализовать любой экономический курс, нужна позиция государства, нужна позиция Президента, нужна позиция Правительства. Это абсолютно правильно, и это имеет отношение не только к России, но и к любой другой стране. А как вообще можно решать какие-то проблемы без государственной воли? Это нормально.

Вопрос: Но вас же упрекают в отсутствии этой государственной воли?

Дмитрий Медведев: Нет, никто не упрекает. Все говорят о том, что, скажем, преобразования могут идти быстрее, говорят о том, что реформы нужно проводить, может быть, более жёстко. Но, понимаете, это взгляд аналитиков, а есть ещё практическая политика, есть ещё реальная политика, она связана с интересами огромного количества людей, всей нашей страны. И при проведении реформ нужно прежде всего думать о том, чтобы не разрушить гражданский мир, чтобы не создать неоправданных экономических проблем, и уже во вторую очередь думать о том, чтобы эти реформы прошли максимально быстро. Поэтому я считаю, что мы держимся сбалансированного курса, мы никуда с этого пути не сворачиваем. Но мы принимаем ровно такие решения, которые способна переварить наша экономика и которые способны принять наши люди.

Медведев: «Тема Сергея Магнитского не интересует большой бизнес»

Интересно, что в интервью программе «Вести в субботу» телеканала «Россия 2» премьер-министр Дмитрий Медведев, решил специально отметить, что тема принятого в США «закона Сергея Магнитского» и ответных шагов России не поднимались на Всемирном экономическом форуме в Давосе.

Любопытно также, что из трёх интервью данных Медведевым в Давосе лишь видеозапись одного отсутствует на правительственном сайте — финансируемого из госбюджета телеканала «Россия 2».

Интервью Дмитрия Медведева программе «Вести в субботу» телеканала «Россия» в Давосе

Сергей Брилёв: Дмитрий Анатольевич, я хотел вернуться к сессии в большом зале. Вы очень необычно там расположились. Почему Вы сразу не пошли туда, наверх, на сцену, смотрели со стороны?

Дмитрий Медведев: Я хотел посмотреть на своих коллег, как они будут презентовать соответствующие сценарии. Ну, просто было приятно сидеть в зале. В зале вообще приятно сидеть, на сцене хуже. На сцене ты в лучах прожекторов, на тебя все смотрят, а в зале хорошо.

Сергей Брилёв: Вас удивили те оценки, которые прозвучали из их уст?

Дмитрий Медведев: Нет, конечно. Во-первых, я их знал, потому что сценарии готовили заранее, их готовило большое количество экспертов. Что это такое? Это ведь на самом деле не просто сценарии, это риски неопределённостей, обострённые по трём направлениям, и я считаю, хорошо, что они были подготовлены, я вчера об этом сказал. Это такая, знаете, индикация для Правительства: чего нужно избежать, на что обратить внимание, что является опасным для нашей экономики в силу её каких-то слабых мест, поэтому хорошо, что эксперты на это обратили внимание. Здесь нет поводов для драматизма, потому что у меня нет, опять же, никаких сомнений: ни один из этих сценариев не имеет никаких шансов реализоваться. Это обострённый сценарий, но в этом, может быть, и был его какой-то смысл.

Сергей Брилёв: Там же голосование было. Я вот, честно говоря, перегибался, перегибался, но не разглядел. Вы голосовали, принимали участие?

Дмитрий Медведев: Я голосовал, конечно. Я голосовал не за первый вариант.

Сергей Брилёв: За конкуренцию?

Дмитрий Медведев: Да. Почему? Во-первых, это действительно проблема для страны — и госуправление, и коррупция. И второе: на мой взгляд, не менее важно развивать конкуренцию в нашей экономике, конкуренцию между различными компаниями, между разными предпринимателями, включая средний и малый бизнес. Развивая конкуренцию, мы тем самым и улучшаем управление, и боремся с той же самой коррупцией. Я голосовал за третий вариант.

Сергей Брилёв: Повышение конкуренции.

Дмитрий Медведев: Да, улучшение конкурентной среды, создание нужных основ для конкуренции, необходимых основ для конкуренции, и развитие малого и среднего бизнеса.

Сергей Брилёв: Вот я тогда подвопрос про политическую конкуренцию хотел Вам задать. Вообще у нас удивительная вещь. Вот Вы даже говорите: давайте больше привлекать гражданское общество. Давайте, но, если вчитаться и вдуматься в то, что очень часто, например, митингующие требуют… Ну, леваки ведь, им политическая конкуренция нужна, а вот в экономической, там чаще такого, социалистического разлива мысли. Как с таким гражданским обществом реформы проводить?

Дмитрий Медведев: Знаете, я же не предлагаю прислушиваться ко всему тому, что говорят на улицах, это было бы безответственно абсолютно. Правительство, руководство страны должно всё-таки опираться на мнение людей, но исходить из соображений разумной целесообразности, из экономических соображений, а не следовать любому тренду, будь то левый тренд, правый тренд или ещё какой-то. Мы обязаны впитывать самые разные точки зрения, но отнюдь мы не обязаны им следовать.

Сергей Брилёв: Вот этот четвёртый вариант, если коротко, в чём состоит?

Дмитрий Медведев: Он состоит в том, что мы должны обеспечить устойчивый рост нашей экономики при использовании всех наших преимуществ. Мы должны выйти на такую траекторию роста, которая позволит реально развивать нашу экономику. Желательно достичь не 3,5 %, а 5 % прироста валового внутреннего продукта в год. Мы должны сохранить макроэкономическую стабильность — это большое завоевание. Мы должны применять это самое бюджетное правило, которое позволяет страховать нашу экономику от всякого рода перепадов. В то же время мы должны продолжать заниматься инфляцией. Она у нас гораздо ниже, чем была, допустим, ещё три, пять, семь лет назад, тем более 15 лет назад, но она всё-таки больше, чем в большинстве стран Европы, и больше даже, чем во многих странах, которые принято относить к развивающимся рынкам. То есть мы должны продолжать работу по стабильному макроэкономическому развитию страны.

Сергей Брилёв: И ещё мы должны, как выяснилось из сегодняшнего Вашего выступления перед инвесторами на завтраке ВТБ, развивать сельское хозяйство и вновь начать кормить планету…

Дмитрий Медведев: Да, безусловно, потому что это наше конкурентное преимущество. Любимая тема, я вчера тоже об этом говорил. Что будет c нашей страной, если рухнут цены на углеводороды? На нефть, газ? Я сказал об этом вчера.

Сергей Брилёв: Они тем более начинают из-за сланцевого газа…

Дмитрий Медведев: Они двигаются…

Сергей Брилёв: Непросто себя ведут.

Дмитрий Медведев: Они всё равно имеют некую, так сказать, постоянно меняющуюся динамику, как принято говорить красивыми словами, эти рынки волатильные, они подвижные. Но даже если там будут очень серьёзные изменения, у нас есть сферы деятельности, которые позволят сохранить России устойчивое развитие на ближайшие десятилетия, а это высокотехнологичные сферы производства, которыми мы сейчас занимаемся. Может быть, не так быстро это всё идёт, но тем не менее у нас создаются новые рабочие места, у нас создаются новые производства, которые основаны на современных технологиях. И второе — это сельское хозяйство. Давайте действительно кормить не только себя, а мы уже себя практически кормим, но кормить другие страны. Продовольствие стоит дорого. Почему нет? Россия всегда была аграрной страной.

Сергей Брилёв: Потом ещё биотопливо будем…

Дмитрий Медведев: Биотопливо тоже, может быть, хотя здесь нужно всё-таки держать правильный баланс между продовольствием и биотопливом.

Сергей Брилёв: И своих же нефтяников не подвести….

Дмитрий Медведев: Да, и продукты всё-таки важнее для планеты, рынок продуктов больше…

Сергей Брилёв: Дмитрий Анатольевич, Вы вчера не сделали логичной связки, у Вас там не было союза «а» или «но», но стояли две мысли так вот встык. Вы в одном абзаце раскритиковали Европейский союз за то, что медленно отменяются визы, за то, что третий энергопакет вводится, если называть вещи своими именами. А в следующем абзаце Вы заговорили о таком преимуществе России, как сотрудничество со странами БРИКС -Индия, Китай, если взять наших ближайших соседей. Это был такой намёк европейцам?

Дмитрий Медведев: Вы знаете, я сказал дословно следующее: что мы готовы дружить и сотрудничать и с Европой, и с нашими партнёрами по СНГ, и, конечно, партнёрами по БРИКС. Месседж в сторону европейцев такой: мы готовы к максимально тесному сотрудничеству и интеграции даже с Евросоюзом, но на понятных для нас принципах и имея в виду обеспечение взаимовыгодного характера этого сотрудничества. Я напомню, что у нас с Евросоюзом 50 % торгового оборота. Это самый крупный наш торговый партнёр, от этого пока никуда не уйти.

Сергей Брилёв: Но если что-то пойдёт не так, и БРИКС тоже есть — Вы это имели в виду?

Дмитрий Медведев: Но мы, конечно, обязаны смотреть. Конечно, есть, и, более того, там есть тоже наши ближайшие соседи, наши друзья и партнёры. У нас торговый оборот с одной Китайской Народной Республикой уже почти приблизился к 100 млрд долларов. В ближайшие годы поставлена цель выйти на 200 млрд долларов, поэтому мы смотрим и в азиатскую сторону. Мы проводим саммиты АТЭС, мы проводим другие мероприятия. Мы должны развивать свой Дальний Восток — этот вектор для нас тоже очень важный, но ни одно в ущерб другому не должно происходить.

Сергей Брилёв: Во время интервью «Блумбергу» Вам задали вопрос про Магнитского, анти-Магнитского и так далее. Те встречи, которые я наблюдал, как у Вас идут… Я из уст политиков и инвесторов вопроса про это не услышал. И тогда это всё-таки журналистский вопрос или это вопрос инвестиционный тоже? К экономике он вообще отношение имеет?

Дмитрий Медведев: Вы знаете, я всё-таки думаю, что это скорее вопрос идеологизированный, политизированный, к экономике он имеет весьма опосредованное отношение. И, к сожалению, эта тема сама по себе достаточно печальная, потому что она связана со смертью человека.

Сергей Брилёв: Человек погиб, конечно.

Дмитрий Медведев: Она приобрела абсолютно политическое измерение. Она стала как бы сопровождением улучшения наших торгово-экономических отношений с Соединёнными Штатами Америки. Ну, смотрите, что произошло: они отменили закон советского периода, поправку Джексона-Вэника, и приняли антироссийский закон. Причём, на мой взгляд, абсолютно противоправный закон, если говорить о его соответствии международным конвенциям и доктрине международного суверенитета, поэтому мы на него вынуждены реагировать. Это нормальные, к сожалению, в этом случае действия со стороны государства, которое поставлено в такое положение, но это не предмет бизнеса.

Сергей Брилёв: То есть с Вами про это не говорят?

Дмитрий Медведев: Никакого делового обсуждения не было. Это никому не интересно, кроме, может быть, отдельных граждан, которые, собственно, на этом зарабатывают политический капитал. Ни один бизнесмен эту тему не поднимает. Но, к сожалению, это стало фактором политической жизни. А что делать? Мы это как-нибудь переживем, а вот я думаю, что для наших американских партнёров это всё-таки не самая лучшая ситуация.

Сергей Брилёв: И ещё один европейский вопрос в таком случае. Мы же с Вами записываем интервью сразу после Вашей встречи с британским премьером Дэвидом Кэмероном, который, отправляясь сюда, выступил с такой очень громкой речью о перенастройке отношений с Европейским союзом и даже вынесении вопроса о членстве Британии в ЕС. Это агония Европейского союза? Это, как выразился французский министр, превращение Европейского союза в ресторан, где каждый выбирает что-то своё? В таком случае союз не работает. Как Вы оцениваете?

Дмитрий Медведев: Вы знаете, я задал этот вопрос Дэвиду Кэмерону, он мне дал исчерпывающий политический ответ. Я не буду его воспроизводить, потому что это всё-таки наши переговоры, но я абсолютно уверен, что Евросоюз никуда не денется, что при всех минусах Евросоюз — это очень сильное, крепкое интеграционное объединение. И более того, мы должны взять всё лучшее, что есть в Евросоюзе, создавая свой Таможенный союз и Единое экономическое пространство с Казахстаном и Белоруссией, поэтому Евросоюз будет развиваться, у меня нет никаких сомнений. Для нас он очень важен как постоянный торговый партнёр. Мы держим свои валютные запасы в значительной мере в евро, поэтому договорятся они, никуда они не денутся. Но, конечно, Евросоюзу нужно заняться своими слабыми местами, обратить внимание на долговое бремя целого ряда стран, улучшить их экономические показатели, заняться, заставить их заняться тем, что принято называть фискальной консолидацией, то есть бюджетом. И, как только они это сделают, Евросоюз выйдет, мне кажется, на новую, устойчивую траекторию развития.

Сергей Брилёв: Нащупал у себя в кармане Вашу же речь, хочу процитировать одну фразу.

Дмитрий Медведев: Почему вы её нащупали? Вы её писали?

Сергей Брилёв: Нет, это Ваша речь, я распечаткой оперирую. Значит, «правительственная команда, которая, уверен, вполне сложилась и работает с полной отдачей». Как в таком случае Вы относитесь к тому, что мои коллеги в последние дни рассуждали, делили министров на середнячков, отличников, отстающих? Является ли это предметом Ваших размышлений?

Дмитрий Медведев: Ну знаете, любому правительству, любым министрам, любым должностным лицам всегда будут давать оценки, это абсолютно нормально. Кстати, это демократия. Кто лучше работает, кто хуже. Другое дело, что эти оценки желательно давать, исходя из объективной ситуации, и уж точно желательно не придумывать какие-то оценки, а базироваться на тех суждениях или тех критериях, которые установлены властью или же экспертным сообществом. Те оценки, о которых вы говорите, на мой взгляд, были просто высосаны из пальца, что называется, но, в конце концов, каждый имеет право на собственную позицию.

Сергей Брилёв: То есть Вы с Президентом в таких категориях не рассуждаете?

Дмитрий Медведев: Нет, конечно. Зачем?

Сергей Брилёв: Спасибо.

Дмитрий Медведев: И вам спасибо.

Комментарии на интервью Дмитрия Медведева телеканалу «Россия 2»

Русская служба «Голоса Америки» обратилась к экспертам с просьбой объяснить: интересует ли российский бизнес трагическая история Сергея Магнитского?

Евгений Ясин

Российский экономист, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин не согласен с мнением Дмитрия Медведева и считает, что дела Сергея Магнитского или ЮКОСа, влияют на инвестиционную привлекательность России.

«Дело Магнитского — это прецедент, который создает определенный облик России и этот облик неблагоприятный. Я подозреваю, что при всей благообразности и привлекательности Медведева, он не может пересилить волну настороженности по отношению к России», — заметил Ясин.

Константин Сонин

По мнению проректора Российской экономической школы Константина Сонина, любой бизнесмен боится в оказаться в ситуации, в которой оказался Сергей Магнитский.

«Как раз большой бизнес и весь бизнес в целом „дело Магнитского“ очень интересует. Конечно, речь идет не о личной истории Магнитского, а о том подозрении, что это была часть какой-то крупной аферы или акции российских силовых структур», — сказал Константин Сонин.

По словам экономиста, бизнес волнует, что в России все ещё возможны криминальные аферы, одну из которых обнаружил Магнитский.

«После того, как подобные аферы происходят, они не расследуются — спустя три года после того, как это произошло, мы знаем очень мало от официальных источников. Большая часть информации и расследования по этому делу была сделана частными лицами», — сказал экономист.

Игорь Бунин

Тема Сергея Магнитского является одной из самых важных тем для западного бизнеса, считает политолог, глава фонда «Центр политических технологий» Игорь Бунин.

«Дела ЮКОСа и Магнитского — это ключевые понятия для западного бизнеса, которые не приходят в Россию, потому что две эти проблемы до сих пор не решены. Российский бизнес привык работать в совершенно иной парадигме», — сказал Бунин.

Он добавил, что оптимистическое заявление Дмитрия Медведева связано с его попытками привлечь западный бизнес в Россию.

Ссылки

• Доклад: Scenarios for the Russian Federation.

Источники

• Дмитрий Бутрин «Пока сошлись на трех процентах». Коммерсантъ, 25 января 2013 года. (архив)
•  «Не тот разговор в Давосе». Газета.ru, 25 января 2013 года. (архив)
•  «Давос-2013: чем Медведев расстроил участников форума». Forbes, 25 января 2013 года. (архив)

Эта статья содержит материалы из статьи «Медведев: «Тема Сергея Магнитского не интересует большой бизнес»», опубликованной VOA News и находящейся в общественном достоянии (анг., рус.).